— Почему? — удивленно спросил Костя.
— А зачем? — ответил вопросом на вопрос Вик. — Зачем так дорого покупать свободу тем, кому она и даром не нужна?
Охотник поднялся и рывком сорвал с головы подшлемник. Свет бледнеющей луны преломился в отросших русых волосах. Глубоко вздохнув, Вик повернулся лицом к обалдевшему медику и улыбнулся.
1D1
— В общем, решай, что будешь делать, Док. Мешать или уговаривать не буду. Не в моих интересах. Но если ты выберешь месть…
Одним смазанным движением Вик оказался совсем рядом с сидящим Костей. Прижал пальцы к ямочке между его лопаток, нажал, размазывая подсохшую капельку крови.
— Я дам тебе дня три форы, — зашипел охотник; из его глаз пропало веселье, и они вновь превратились в ледяные изумрудные камни. — А потом загоню, как животное. Найду, в какую бы щель ты не забился. И даже не пытайся надеяться на быструю смерть. Ведь убийство, сколько бы ни было оправданным, — остается убийством. И за него необходимо карать.
Выпрямившись, Вик натянул на голову балаклаву и зашагал в сторону леса. Весенний шаловливый ветер донес до Кости едва слышимые, полные непередаваемой печали и боли слова:
— Мне же терять нечего…
Док сидел у костра, положив руку на пучок болиголова. Подвяд — шие листочки щекотали ладонь. Он безмолвно задал охотнику так и не прозвучавший вопрос:
«Ты не убьешь меня? Прямо сейчас? Пока я еще не совершил то, чему буду радоваться всего пару мгновений, а жалеть — всю оставшуюся жизнь? Недолгую, кстати, жизнь. Ведь с этой ношей… Я не смогу…»
Под закрытыми веками Кости хищно улыбнулись бледные губы, обнажая острые животные клыки. В ушах шелестели бумажные листья мертвой сирени.
«Убить невиновного? Зачем так дорого покупать свободу тому, кому она и даром не нужна?»
Вздрогнув, медик откинул ядовитое растение прочь. Ослепленный светом костра, он не видел, как едва заметно дернулся на своем ложе Лесник. Глаза мужчины были открыты.
* * *
Утро встретило бойцов бодрой руганью прапорщика на пару с душевными пинками по мягким местам.
1DZ
— Давайте, касатики! — вещал Чугун, попутно замечая, что парни выглядят гораздо лучше. И явно выспались. Что добавляло его душе радости. — Солнце высоко, и негры пашут. И так до обеда продрыхли, как суслики. Отец — батюшка уже гневаться изволил!
— Ну, мамочка, еще пять минуточек… — промямлил Кирилл, плотнее укутываясь в походное покрывало.
— Сыночек, — елейно проговорил прапор, наклонившись над чмокающим губами парнем. — Еще пять минуточек, и ты у меня весь день будешь переть носилки! Еще и цинки на тебя повешу! А ну поднял зад, ленивец — переросток!
Окончательно наведя в рядах бойцов шороху, Чугун, насвистывая задорную мелодию, потопал к костру командира готовить завтрак. Точнее, разогревать ужин.
— Слышь, косолапый, — кряхтя обратился Лис к напарнику. — Ты медицину не видел? Башка как с похмелья раскалывается.
— Нет, — коротко ответил Медведь, приседая и растягивая затекшие за ночь ноги. — Шмотье его тут.
— Вот черт ушастый. Ну, кто за него жратву готовить будет?
Пока бойцы переругивались по поводу очередности готовки,
проснувшийся‑таки Скальд тихонько ретировался в соседние кусты. И примостился уже исполнить утренний ритуал, как…
— Товарищ прапорщик! Товарищ командир! Беда! — забыв натянуть до конца штаны, Кирилл вынесся на поляну. — Там… Там…
Парень не переставал прыгать, взмахивая едва не всеми конечностями в сторону покинутых кустов. В крайне взволнованной речи трудно было разобрать что‑то, кроме: «А я! А там! А он!», — и прочих союзов и местоимений.
— Отставить! — командным голосом рыкнул Ермолов, моментально прекращая этот ходячий цирк. Капитан усиленно хмурил брови, всеми силами борясь с рвущейся на лицо улыбкой. Уж больно потешно выглядел Скальд, оттанцовывая со спущенными штанами какой‑то неизвестный папуасский танец.
— Есть, — взвизгнул парень, вытягиваясь в струнку.
Избавившись от препятствия в виде непрерывно дрыгающихся
коленей, камуфлированные штаны его окончательно скатились на землю, открыв миру бледные до белизны худые ноги. Коротко
прыснув, прапорщик вернул на лицо серьезное выражение и, опасливо поглядывая на покрасневшего командира, отвесил Кириллу подзатыльник.
— Портки подтяни, срамота! — Дождавшись, пока суетящийся парень справится с толстым солдатским ремнем, он продолжил: — Что тебя там так напугало, девица ясная?
— Там Док, — тихо и как‑то жалобно прошептал Скал’ьд.
— Показывай, — пробасил Чугун, нахмурившись.
Продравшись сквозь корявые цепкие ветви деревьев, отряд
столпился на небольшой полянке. Говорят, смерть приходит в разное время. Кого‑то застает в постели, кого‑то прямо на ходу. Кто‑то умирает медленно, мучая и себя, и окружающих, а кому‑то везет получить билет на экспресс «Царство Морфея — Тот свет». Некоторых Костлявая даже красит — стирает морщинки страдания и беспокойства, приносит покой. Только все эти прелести явно не касались висящего на дереве тела.
— Снимите его, — тихо проговорил Ермолов.
Стараясь как можно реже смотреть на посеревшее, будто обтянутое пергаментом, лицо, на вывалившийся язык, на заломившую — ся под непривычным углом шею, солдаты сняли труп друга с дерева. Окоченевшее тело никак не хотело выскальзывать из хватки ременной петли.
— Антон, — прошептал Николай, обращаясь к прапору. — Если мне не показалось, у него в руке что‑то зажато.
Чугун молча кивнул и подошел к лежащему на земле телу. После недолгой борьбы с застывшими пальцами ему удалось вытащить из ледяной ладони тетрадный листок. Пробежав глазами по строчкам, он так же молча отдал предсмертное письмо командиру и ушел в сторону разбитого лагеря.
У солдатского костра сидел Вик и что‑то тихонько рассказывал укрытым одеялом носилкам. Подойдя ближе, прапор заметил, что с земли ему улыбается пришедший в сознание Андрей.
Перед глазами Чугуна все еще стояли дрожащие строчки письма.
«Старшие, ребята, простите меня…»
ГЛАВА 8. НЕ ДЕЛАЙ ЛЮДЯМ ДОБРА
— Кушать хочется… — жалобно протянул Кирилл, поглядывая на копошащегося у костра Медведя. — Мяска бы. Жареного, да с лучком, МММ…
Под аккомпанемент урчащего желудка парень зачмокал губами.
— Сейчас бы свиной окорок. Жирненький, сочный. Впиться зубами, чтоб сок по подбородку потек, — он начал было жестами изображать, как именно стал бы есть деликатес, но тут же охнул, отхватив подзатыльник. — Ай, Сом, да за что?
