— Феликс? — спросил Сноровский, присоединяясь к Андрею.
— Нет, — Соловьев потер виски. — Устал я, Иван Павлович. Как в тумане все. Но курьера я уже видел. На банкете, а после — на улице. Это он потерял диск.
— Разошлем портрет, поймаем, а через него выйдем и на матронарма, — вывел Сноровский.
— Проще допросить Феликса.
— Насчет Сошникова я тебе уже объяснял. Без доказательств его не взять, а прямых улик у нас нет, и свидетель указал не на него, а на этого курьера-марафонца. Ладно, феномен, отдыхай до завтра, а то ты уже бледный, как стенка.
— Плохо мне что-то, Иван Павлович… После похорон такое ощущение осталось… — Андрей огорченно покачал головой. — Никогда не прощу себе этого дурацкого опоздания.
— Ты хотел сказать, не простишь мне? — Иван Павлович вздохнул: — А может, так оно и лучше?
Соловьев бросил на него унылый взгляд и пошел к лестнице, ведущей в жилой блок…
* * *
Следующее утро выдалось серым и ненастным. Холодный ночной дождь сбил с веток последние листья и наполнил все углубления ландшафта влагой.
Андрей натянул военный свитер и с опаской выглянул в окно. Двор был пуст. Служащие «загородного домика» в такую погоду предпочитали находить занятия внутри помещений. Не смущала промозглая сырость только «тунгусов». Они, в строгом соответствии с расписанием, совершали пробежку. Соловьев проводил взглядом их мерно топающий строй и зевнул. Подъем в Управлении объявляли слишком рано. Андрей взглянул на часы и скривился. Половина восьмого. В столовой на линии раздачи уже наверняка курились густым паром бачки с овсянкой и сковороды с яичницей… Мысль о завтраке придала Соловьеву заряд бодрости. Он, не глядя в зеркало, пригладил непослушные после сна волосы и вышел из комнаты.
— А, черт! — неожиданно донеслось откуда-то справа.
Андрей вздрогнул и обернулся.
Прямо в лицо ему смотрел бездонный зрачок пистолета.
— Андрей Васильевич? — человек с пистолетом опешил. — Извините.
Парень покраснел и торопливо спрятал оружие обратно в кобуру. Когда шок от такого приветствия прошел, Соловьев наконец узнал в нем того самого охранника, который накануне отличился снайперской стрельбой.
— Вы это зачем? — растерянно спросил Андрей.
— Простите, ради бога! Обознался! Иду по коридору, вдруг из комнаты выходит келл, ну тот, которого я вчера… А потом вижу — вы. Затмение нашло, наверное. Может, мне к доктору обратиться? Он капель каких-нибудь пропишет…
— Да нет, все нормально, — Соловьев невольно ощупал свое лицо. — Просто возьмите выходной.
— Да, да, так и сделаю, — заверил охранник, — прямо сейчас к начальнику смены схожу… и к доктору загляну…
Андрей проводил его взглядом и вернулся в комнату. Старое зеркало в потертой раме не слишком гармонировало с интерьером недавно отремонтированной комнаты, но функции свои выполняло исправно. Соловьев включил свет и приблизил лицо к его гладкой поверхности. Сначала ничего необычного он не заметил. Слегка отекшие после сна веки, покрасневшие, запавшие глаза. Узкий подбородок, сросшиеся брови, массивный нос, уши…
Андрей отпрянул от зеркала, и видение исчезло. Теперь из серебряно-стеклянных глубин на Соловьева смотрел обычный человек, но все равно себя в нем Андрей узнавал с трудом. Прошло несколько секунд, и он едва сдержался, чтобы не ударить по зеркалу кулаком. Тип в нем был просто отвратителен. Он был почти копией… того убийцы… Призрака! Соловьев на всякий случай отошел на шаг назад. Одновременно в зазеркалье углубился и новый двойник. Теперь он был очень похож на Бориса. По печальному лицу друга промелькнула тень, и оно начало неуловимо меняться. Вытянулся нос, вокруг рта пролегли глубокие складки, лоб стал выше, а линия роста волос отодвинулась за пределы видимости. Андрей даже не успел присвоить новой маске имя, как она сменилась. Теперь из зеркала на него смотрел Феликс. Соловьев попытался представить себе Бориса, и Сошников исчез. Лицо Андрея вновь трансформировалось в лицо погибшего друга.
— Чертовщина, — пробормотал Соловьев, ощупывая лоб и скулы.
Кожа была какой-то слишком подвижной и эластичной, а мышцы, наоборот, напряжены. Андрей снова приблизился к зеркалу и понял, что все метаморфозы не имеют почти никакой мистической подоплеки. Смена «масок» была заслугой лицевой мускулатуры. Что заставляло ее реагировать именно таким образом — оставалось под вопросом, но объяснимость ситуации успокаивала.
— Я Соловьев! — приказал самому себе Андрей и представил свою обычную физиономию.
Мышцы тут же расслабились, и отражение стало вполне узнаваемым. Соловьев провел по багровой щеке ладонью и погрозил отражению пальцем. Оно поступило так же…
— Где тебя носит? — Сноровский встретил Андрея на пороге комнаты для совещаний.
Тот вместо ответа представил себе лицо Безносова.
— Чего ты тужишься? — Иван Павлович с подозрением осмотрел сотрудника. — Газы?
Соловьев понял, что трюк не удался, и выбрал внешность ночного курьера. На этот раз Сноровский воздержался от комментариев и только подтолкнул Андрея к входу.
— Там у нас и видеокамера есть, и фотоаппарат.
— Вы видите, что со мной происходит?
— А разве это у тебя первый день?
— А разве — нет?
— Мы с тобой уже почти неделю общаемся, я привык…
— Так я всю неделю гримасничаю?
— Нет, ну вот так определенно — в первый раз. До этого тебя просто корежило, как нервного больного… Сейчас ты кого изобразил, курьера?
— Да, а до него Безносова… пытался.
— Видно, если полковник не пустил тебя в мозги, так тебе его и не спародировать. Садись на стул. Сейчас зафиксируем вражью личину.
— На загранпаспорт? — поинтересовался вошедший в кабинет Бондарь.
— Уйди из кадра, а то еще и тебя искать будут, — Иван Павлович махнул рукой. — Фоторобота делаем.
— Из кого? — Тимофей встал рядом с чекистом и взглянул на Андрея. — Вот это фокус! Ну, артист!
— На, — Сноровский вложил в руку «тунгуса» цифровой фотоаппарат. — Не в службу, Тима, отнеси компьютерщикам да скажи, пусть распечатают пару кадров. Нам с Андрюшей надо другим делом заняться.
— Сразу и пробью по оперативным каналам, — Бондарь подбросил аппаратик на ладони. — Ну надо же, артист! Где же так учат лицом-то хлопотать?
Оставив его вопрос без ответа, Сноровский схватил Андрея за рукав и потянул к выходу.
— Мы будем в тактическом зале…
Темп насыщенного делами утра наконец захватил и Соловьева. Он сбросил обычное оцепенение и двинулся к упомянутому залу первым.
В помещении с громким названием «тактический зал» было тесновато. Большую часть пространства занимала аппаратура, а на оставшемся пятачке уместился длинный стол и дюжина стульев. Одно из них было занято уже знакомым Андрею лохматым субъектом по имени Федор.
