– Конец смены! Конец смены! – дважды проорал Георгий Салидзе, и Дима вздрогнул.
Гулкое эхо плясало в подземной пещере, отражалось от стен, возвращалось к людям. И те, радостно улыбаясь, бросали инструменты в ящики, снимали рабочие перчатки. Кто-то вытирал пот, кто-то оглушительно сморкался. Они, люди, жили обычной жизнью. Ждали ужина и возвращения домой, на отдых.
И только Дима Клоков мечтал остановить время. Мечтал сделать так, чтобы рабочий день застыл навечно, никогда не подходил к концу. Потому что приближался вечер, надо было принимать решение. Если уйти от выбора сегодня – оставалась только одна возможность: отложить его на завтра. Есть всего две попытки сделать то, что приказал Леха. Но если сейчас не принять решения, дрогнуть, это будет означать, что существует только один, последний шанс.
Время не остановилось. Нет такого волшебника, который мог бы избавить человека от принятия сложных, мучительных решений. Дима, едва переставляя ноги, тащился в сторону жилого поселка. Усталость накатила волной, сковала тело. Но это была не та приятная усталость, которую человек испытывает, отработав день и возвращаясь домой с уверенностью, что он хорошо сделал свое дело. Дима еле плелся, временами сознание будто отключалось, перед глазами плясали круги.
Во время ужина Клоков с трудом заставил себя проглотить полпорции вермишели. Сделал несколько глотков горячего чая – обжегся, но это прошло мимо сознания. Первым встал из-за стола.
«Надо рассказать обо всем Лишневу, – прошептал внутренний голос. – Возможно, это лучший выход. Леха-Гестапо играет против Константина. При чем здесь ты? Расскажи Лишневу, переведи стрелки. Пусть останутся один на один, пусть решают проблемы друг с другом».
– Но Лишнев не станет убивать Мезенцева, – пробормотал Дима, хватаясь за ручку двери. – Прохоров ясно дал понять, что руководство этого не потерпит. Значит, Лишнев оставит Леху в живых. А раз так, ничего не меняется. Через полтора дня отморозки возьмутся за тебя…
«Может, Костя защитит? В благодарность за то, что ты спас его от унижения?».
– Пожалуй, это единственный шанс, – решил Дима, тяжело опускаясь на свою койку. – Бартер. Ты передаешь Константину Лишневу ампулу и информацию в обмен на гарантию защиты от Лехи-Гестапо и его людей».
Клоков прилег на койку, рассматривая этот вариант, который показался наиболее реальным и удачным из всего, что он смог придумать.
Хлопнула входная дверь – коллеги Дмитрия возвращались из столовой. Жизнерадостный Марат по привычке громко рассказывал какую-то очередную историю. Дима его хорошо слышал, несмотря на опущенный полог.
– Ну и вот, – говорил Доценко, с грохотом скидывая сапоги. – Значит, надоело мне воевать по контракту. Решил мирным человеком стать. Уволился. Вернулся домой после семи лет скитаний по Кавказу. Сам понимаешь, сначала жизнь вокруг дикой казалась. Словно бы в сумасшедший дом попал.
– Во-во, – поддакнул Лишнев. – Знаю, было. Я тоже поначалу охреневал. Какой-то урод выделывается, а ты попробуй его на место поставь. Нет, посадят! Тебя посадят, не его. Я как-то раз одного «крутого» воспитал. Он, мудак, свою навороченную тачку на детскую площадку возле дома повадился ставить. Я ему поначалу вежливо: че ж ты делаешь, мил человек? Тут же детишки, совочки, формочки… Мы с тобой уже в другие игры играем, а им дай детство. Такое, как положено. Их не втягивай в дерьмо…
– Ну а он? – с любопытством спросил Марат.
– А он, козел, – пальцы гнуть. Да ты, грит, на кого попер, лохан? Да я, весь такой-растакой! Щас охрану свою вызову, тебя по этой площадке раскатают… И стоит, ручонками во все стороны машет, чисто мельница.
– Ну а ты? – заржал Марат.
Не только Доценко, даже Дмитрий Клоков, не так хорошо знавший бывшего спецназовца, и тот понимал, чем могли закончиться такие «базары».
– Я? – Лишнев вошел в жилую комнату, почесывая грудь. За ним втянулись остальные, которые с интересом слушали историю. – А что я? Охрану он, конечно, вызвать не успел. Даже сраный мобильник не вытащил. Случайно упал на «Мерседес», боковое стекло расхреначил башкой. Кстати, плохо получилось. Крепкое оно – потрескалось, раскрошилось.
– А че только боковое? – загоготал Доценко. – Лобовое – слабо оказалось?
– Лобовое – слабо, – с сожалением вздохнул Лишнев. – Я попробовал. То ли у мерина лобовое стекло очень прочное, то ли у «крутого» голова не слишком чугунная была. Бритая, но не крутая. Понимаешь, сотрясение мозга получилось, а лобовое стекло уцелело.
Марат лежал на койке, задрав ноги на спинку, и давился от смеха. Лишнев присел рядом, почесал затылок, и продолжил:
– Ну, мудило это в больницу попало с сотрясением мозга. Однако выжил мой знакомец. Пытался на меня охрану свою натравить.
– А-а-а, – сбросив ноги со спинки, Марат приподнялся, – так история на том не закончилась?!
– Неа, – ухмыльнулся Лишнев. – Чуваку тому на следующий день «мерсюк» починили. Стекло вставили, к дому пригнали. Только поставили на другое место, в стороне от площадки для детишек. Ну, я вечером домой шел, притормозил возле мерина, порадовался, что хозяин там быстро поумнел. Даже лежа в больнице, не забыл скомандовать, где машину разместить! Ну и вот, покуда я стоял, радовался сообразительности этого парня, тут ко мне трое и подвалили.
– Так-так! – в глазах Марата блестел живой интерес. – Рассказывай, не томи!
– Ну, они меня давай спрашивать: не я ли вчера так нехорошо с их боссом обошелся? Я им и ответил, что босс у них – просто золото! Вон как быстро понял, куда машину надо ставить. Гордиться надо таким боссом! А они моего юмора не поняли, и тоже давай ручонками махать. Прямо беда какая-то.
– И ты с ними поговорил о судьбах мира…
– Да на беду «мерсюк» хозяйский опять рядом оказался. Мы ему сгоряча еще два стекла разбили. Головами этих придурков.
– Опять боковых?! – сгибаясь на полу, уточнил Доценко.
– Боковых, – вздохнул Лишнев. – Я снова пробовал лобовое… Из спортивного интереса. Да ничего не вышло. Непорядок это, Маратка. Сбоку – бьюцца, спереди – нет.
Доценко ничего не ответил. Он сидел у кровати, упершись лицом в матрас, и рыдал от смеха. Сашка Гарин вторил Марату. Святослав Фокин стоял и качал головой, что-то бормоча себе под нос. Лишь Борис Седов помешивал угли в печке, лицо его оставалось равнодушным.
– Ну потом хозяин вышел из больнички, – закончил рассказ Константин. – Меня засудить пытался, да не вышло ничего. Даже не знаю, почему. Вроде, юристов нанял грамотных. Все так повернул, будто я на него набросил, изувечил. Юристы правильные были, видать. Такие вот, как наш Клоков, – верзила махнул огромной ладонью в сторону койки Дмитрия Клокова. – Грамотные. Все знают. Учились, суки! Умеют так вывернуть дело, что человек, даже если прав был, виноват оказывается. В общем, посадить меня хотели. К этому шло…