Андрей медленно въехал на импровизированную автостоянку, стараясь не напугать лошадей, и заглушил мотор. Животные опасливо косились, мотали головами и фыркали, перебирая по гудрону копытами.
– Может, имеет смысл остаться тут переночевать? – Андрей отключил карту. – Это место вполне напоминает мне городок... так почему бы и нет? До ночи мы все равно не успеваем в Болотное, выдвинемся завтра с утра... Я могу отправиться к местному представителю закона или к председателю, кто тут у них. Нам дадут жилье, аппаратуру разбитую посмотрим, в конце концов.
Оторвавшись от разглядывания конской морды за окном, Гонзо повернулся к Андрею и бухнулся на зад, передними лапками почесывая пузо.
– Ты сейчас советуешься, – спросил он непринужденно, – или убеждаешь?
Андрей почесал висок, наткнулся на корку крови.
– Ох, ты чего мне не сказал про кровь-то? – Он повернул к себе зеркальце заднего вида. – Я бы хоть умылся...
Гонзо неопределенно махнул лапой. А, чего там...
– Колонка на площади, рядом с клубом.
– Ладно. – Андрей еще немного повертел головой перед зеркалом и взял с кресла шапку. – Я сейчас умоюсь, попробую найти представителя власти, а там и посмотрим. Может, у них даже механик есть? Если получится – останемся до завтра, не тянет меня в машине спать. В клуб, глядишь, сходим, – усмехнулся, – девчонок деревенских поглядим...
Неубедительно. И он сам это знал. Андрей лукавил: ночевка в неизвестном и малознакомом месте, где-то на отшибе мира – увольте, он лучше уж в машине, поджав ноги к подбородку. Из двух зол, как говорится, а истинные причины подобных нервных неудобств пусть интересуют других. Но признаться сейчас в этом себе и, что главное, наглой механической крысе... Римма Ивановна ведь не просто так уже пару месяцев пытается отловить его на повторную серию исследований. Не выходит.
Андрей вылез из машины, спугнув местных курей, живо заинтересовавшихся появлением нового железного животного. Куры заорали и бросились в разные стороны. Андрей осмотрел площадь.
И только сейчас увидел военных.
Метрах в двадцати два армейских джипа, «ВАЗы», размалеванные пятнами зелено-желтого цвета, словно в засаде притаившиеся слева от магазина. В раскрытые задние двери машин несколько молодых, так же, как и техника, выкрашенных в желто-зеленый камуфляж, солдатиков шустро перебрасывали из магазинной двери белые длинные мешки и картонные коробки. Рядом с ближней к Андрею машиной, на самом углу магазина, стояли трое – два солдата с автоматами на шейных ремнях и офицер. Стояли, всем видом своим изображая усталость и вселенский покой. Лениво перебрасываясь словами, они не сводили глаз с новоприбывшей на площадь машины Андрея, пристально разглядывая ее через хлопья сигаретного дыма. Офицер снял высокую фуражку, провел рукой по светлым волосам, что-то сказал, и солдатики дружно загоготали.
Андрей захлопнул дверцу и, на ходу натягивая шапку, отправился к колонке.
Вода была холодной, просто ледяной. Обжигала пальцы, сводила судорогой. Но это даже было хорошо. Андрей привесил на короткую ручку колонки заботливо привязанный к ней груз – огромный подшипник, и низко нагнулся, подставляя руки под тугую струю. По пальцам ударил холод, свело, но Андрей стерпел, торопливо бросая в лицо горсти воды, надеясь, что это прогонит ломоту в голове.
Отфыркиваясь и довольно подвывая, умылся, оттер висок, осторожно нащупав пальцами края раны, оставленной цепью, прополоскал рот. Вода отдавала железом, но не пахла и была чистой. Живут же тут люди, в конце концов.
Поднялся, забирая с колонки перчатки, без особого удивления встречаясь глазами со взглядом стоящего в двух шагах молодого капитана. За спиной офицера, боком, так, чтобы ствол висящего на груди автомата был направлен на Андрея, стоял солдат. И автомат-то был, к удивлению Костина, не стандартным армейским «калашом», а одной из современных разработок «Сапсана», что поставляется исключительно в спецназ. В позе солдата сквозила лень, небрежность, вальяжность даже. Но правая рука лежала на оружии. Второй солдат, как уловил Андрей боковым зрением, находился за спиной. Полицейский взглянул на капитана.
Молоденький, лет двадцать пять, светловолосый, светлоглазый. Офицер держался очень манерно, это было видно и по жестам, и по дворянской осанке. Должно быть, именно так мог выглядеть деникинский офицер – олицетворение благородной утонченной власти. Капитан был высок, сантиметров на десять выше Андрея, и это несколько скрадывало немалую ширину его плеч. А уж мундир...
Андрей сразу же заметил, что солдаты эти... как бы сказать... несколько небрежно относятся к своей форме. Хотя нет, скорее наоборот. Только... несколько не по-уставному. Дембельски висящие пояса, вот у этого за голенищем «гада» длинный нож, самодельные нашивки на рукавах, изрисованные подсумки с запасными обоймами. Покрытая надписью «Невозвращенец» фляжка на боку, а под погон поддета пачка сигарет. Печатки с обрезанными пальцами и перевернутая козырьком назад камуфляжная кепка. Пехота, гарнизонные войска, химическое подразделение.
При этом Андрей знал, где так одевались. Он сам носил сигареты под погоном, а в свободные от работы часы покрывал каску друга, Ершова Сереги, которого подстрелили под Грозным через три года после, фресками храма святого Петра. Сам обрезал пальцы на перчатках, чтоб удобнее было давить на спуск, сам малевал девизы на сумке для гранат. Неуставщина. Так солдат одевается только в одном месте – на войне. На долгой, возможно партизанской. Чечня, Афган, Вьетнам, Ирак или Туркмения. Или Сибирь, невольно летело вдогон.
Капитан был таким же. Но по-своему. Выстиранная, с иголочки отглаженная форма, надраенные до блеска пуговицы и сияющий орел в кокарде. В сапоги с неуставными отворотами цвета натуральной кожи, словно у наполеоновского офицера, можно бриться, Черные перчатки, явно сшитые на заказ, как влитые сидят на руках. Три аксельбанта к левому плечу – два витых, золоченой нити, это так – понт, и один железный, цепочка, сплетенная хитро и красиво. Андрей помнил, что она означает. Такие цепи носила «Пикирующая бригада», парни, которых в сорок четвертом без прикрытия сбросили прямо на Кабул с целью уничтожения арабского противовоздушного ракетного комплекса. Тогда это дало возможность англичанам посадить свои транспорты. А те, кто уцелел, теперь носили такие вот цепи. Сколько ж ему годочков было тогда, под Кабулом?
Кобуру пистолета капитан тоже носил не по уставу – слева, прямо над бедром, рядом с широким кортиком. На рукавах пятнистой куртки, подпоясанной широким офицерским ремнем, гнездились еще два российских орла, нашивки капитана и одна самодельная – в желтом круге черная скалящаяся кобра. На левом плече поблескивал серебряный эполет.
