За час разговоров-переговоров начальник разведки ничего не выяснил, кроме того, что у него кончился коньяк. Кряхтя, поднялся, полез в сейф за новой бутылкой и нашел свою старую записную книжку. Глядя на нее, вспомнил Григория Алексеевича и позвонил ему.
Последняя надежда! Григорий Алексеевич в свое время готовил разведчиков-нелегалов на оседание. Преподавал им поведенческую психологию. Некоторых «студентов» знал в лицо. Поскольку сам привел их в школу разведки.
Профессор подъехал и действительно признал в этом потерянном китайце нашего разведчика. Вернее, сначала признал в нем своего племянника, а потом подтвердил, что сам завербовал его в разведку и тот уехал после подготовки на оседание в Китай.
— Бедный племянник чуть было уже не сделал нам под козырек, — вздохнул Леонид Александрович.
— В смысле? — не понял я. — Чуть не уехал обратно в Китай?
— В смысле, чуть не насрал от обиды под козырьком нашего парадного подъезда, — уточнил профессор.
— Оказалось, его заслали в страну, он сделал там неплохую карьеру. Стал председателем колхоза, уважаемым человеком в партии. И пока всячески крепил свой имидж, параллельно закладывал вдоль границы с Советским Союзом тайники с оружием на случай диверсионной или партизанской войны против Китая. Тут-то государство наше и развалилось! — Леонид Александрович снова поднял рюмку: — Предлагаю выпить за китайскую народную мудрость, которая гласит: что нельзя склеить, то можно сложить в кучку, до лучших времен.
За мудрость почему не выпить! Тем более китайскую!
…В общем, тот племянник наготовил в Китае просто уйму тайников с оружием. Уже дырку в пиджаке просверлил для ордена. А тут СССР — вдребезги. Как он переживал и горевал на чужбине! Раньше-то жил одной мыслью: когда-нибудь его отзовут на родину и доверят более высокий пост. А теперь? Кому нужны эти тайники с оружием? Кому нужна его работа, когда и страны-то такой больше нет?.. И вот стал он настоящим китайцем. Уважаемым человеком. Но жутко хотелось на родину. Окольными путями заготовил себе загранпаспорт, купил туристическую визу, перебрался в Сибирь. А оттуда рванул в Москву. В «Аквариум». Теперь вот мается без дела несколько лет.
— Ну, раз все выяснилось, он может и заново все начать, — предположил я.
— Да? — саркастически хмыкнул профессор. — И как он объяснит своим китайским начальникам многолетний прогул? Его ж обязательно спросят: где был и что делал? А как узнают о России, так сразу шлепнут, как врага народа. Если наши долго не признавали в нем своего разведчика, то китайская контрразведка поверит в это с удовольствием. И быстренько расстреляет.
Дальше разговор свернул на личные темы профессора и генерала, в которых я ни черта не понимал. Они увлеклись беседой. А я незаметно для себя уснул. Прямо за столом. Голова сама отыскала между тарелками свободное пространство.
* * *
Меня растолкал профессор:
— Ну, ты и дрыхнешь! Молодежь, молодежь! Мы, старики, уже успели выпить все, что горит в этом доме, а ты до сих пор от вчерашнего не оклемался!
— У меня сбой во времени и пространстве. О каком вчерашнем речь?
И тут я с ужасом заметил, что по-прежнему одет в треклятый костюм. Это означает, что мои неприятности не закончились.
— Лечить, срочно лечить! — запричитал профессор и потащил меня на улицу. По пути я заметил, что любезно избавлен от прощаний. Генерал в квартире отсутствовал.
На Рублевском шоссе профессор забежал в магазинчик и принес пару холодного пива. Я же, покачиваясь, тупо смотрел на проезжающие машины. Стекла автомобилей нестерпимо бликовали на солнце и мучили глаза.
Григорий Алексеевич вручил мне банку и заставил сделать несколько глотков. Взмахнул рукой, тормознул частника:
— На улицу Красный Казанец, Выхино!
В машине я снова уснул. Пивко легло на все вчерашнее.
* * *
И привиделась огромная земляная пещера. Отовсюду, словно шерсть животного, торчали корни растений. Посреди пещеры находилась неглубокая яма, наполненная какой-то вязкой субстанцией, похожей на разведенную водой глину.
Утопая ножками в этой глиняной «луже», стоял длинный деревянный помост. На нем спали люди, укутанные во вполне домашние одеяла. Головы их покоились на таких же обычных постельных подушках.
Женщина с черными и кудрявыми волосами, со смоляными глазами шла рядом со мной и что-то рассказывала. Но я не слушал ее и с интересом разглядывал пещеру. Когда мы подошли поближе к помосту, я увидел спящую… нет, не красавицу, а обычную девушку. Голова ее была покрыта резиновой купальной шапочкой.
Что-то вдруг зашевелилось под одеялом рядом с ней.
Я отпрянул от неожиданности.
Женщина-провожатая откинула край одеяла. Там спал грудной младенец. Он ворочался во сне. На голове такая же резиновая шапочка. В мое сознание ворвался голос женщины-провожатой:
— Они спят до поры. Как и все эти люди на помосте.
Я оглянулся на женщину. Она держала в руках купальную шапочку, измазанную изнутри «глиняным раствором» из ямы:
— Если наденешь шапочку, то уснешь. И будешь спать долго. Пока с тебя шапочку не снимут и не смоют раствор.
Я снова посмотрел на девушку. Шапочку с нее уже сняли. Русые ее волосы, уже омытые и чистые, веером покрывали подушку. Ресницы чуть подрагивали. Губы приоткрылись.
— Она просыпается, — пояснила провожатая. — Хочешь, я надену тебе такую же шапочку?
— Нет!
— Вам все равно нельзя встречаться. Это приведет к большому несчастью.
Я отпрянул и посмотрел женщине в глаза. Они были черны, как мрачная ночь.
Профессор вышел из ванной:
— Не умеешь ты пить, Леша! Закалки нет… Хоть помнишь, что вчера тебе генерал впаривал?
— А что он мне… впаривал?
— О потерянных агентах.
— Да, что-то такое.
— Про Китай.
— И китайцев, — добавил я.
— Вполне понятно, что про китайцев, раз речь шла о Китае. Иди умойся, я пока кофе приготовлю.
Мой костюм, ничуть не помятый, словно пошит из волшебной ткани, висел на вешалке. Я посмотрел на него с содроганием и ушел в ванную комнату. Больше мне надеть нечего. Значит, неприятности и сегодня меня не оставят? Интересно, Григорий Алексеевич когда-нибудь отдыхает? Надо бы смотаться домой, переодеться. Да и поспать не мешает по-человечески.
Кофе облегчения не принес. Не надо смешивать не только понятия, но и коктейли, говаривал мой друг и собутыльник талантливый журналистище Сашка Митрофанов. Это всегда хорошо начинается, но плохо заканчивается. И еще одно непреложное правило: насколько хорошо тебе было вчера, настолько хреново будет сегодня. Я вздохнул.
— Мне бы домой, переодеться… А, Григорий Алексеевич? Надо еще еженедельник купить, чтобы наброски для книги делать.
