— Моя приемная дочь, — сказала она, борясь с желанием придать словам психический толчок. Внутри разума Севериана находилась стальная ловушка, только ждущая, чтобы захлопнуться.
— Уже лучше, — заметил Севериан.
Она сняла курок серпенты со взвода и разжала хватку, позволив оружию повиснуть на указательном пальце.
— Хорошая девочка, — похвалил Севериан, опустив ее на палубу и вырвав оружие из руки.
— Верни его, — потребовала Аливия, массажируя помятую шею.
— Чтобы ты снова выстрелила в меня?
— Я не собираюсь стрелять в тебя, Севериан, — заверила женщина.
— Ты чертовски права.
— Я не стану стрелять в тебя, потому что ты поможешь мне.
Севериан рассмеялся.
— Что-то мне подсказывает, что ты не из тех людей, которые обычно нуждаются в помощи.
— Верно, но сейчас я хочу, чтобы ты мне помог.
— Почему?
— Потому что мы оба служим одному хозяину.
Севериан прищурился, и она почувствовала, как меняется его суждение о ней. Инстинкты говорили воину, что она нечто большее, чем кажется. Что она опасна. Поначалу Лунный Волк решил, что она просто быстра, но теперь понимал больше. Он не мог знать, кто она такая, но ему было любопытно.
И для такого, как Севериан, этого было достаточно.
— Итак, мы собираемся найти твою дочь? — спросил он.
Аливия кивнула.
— Откуда ты знаешь, что она не просто потерялась?
— Потому что он сказал мне, — ответила Аливия. — Он схватил ее прошлой ночью, и я не думаю, что она была первой. И пока я не найду, где скрываются эти чудовища, они будут красть детей.
Она наклонилась к трупу и плюнула ему в лицо.
— Он привел бы меня прямо к ним, если бы ты его не убил.
Севериан пожал плечами и присел рядом с ней. Он повернул голову мертвеца. Дряблое лицо больше не кривилось в насмешливой ухмылке. С пурпуровых губ продолжала капать кровь.
— Что это? — спросила Аливия. — Какая-то форма хронической гипоксии?
— Возможно, но я сомневаюсь, — ответил Севериан, наклонившись над покойником, словно собираясь сделать ему искусственное дыхание. Аливия поморщилась, когда воин провел кончиком языка по губам Ксисана. Легионер прокрутил пробу во рту, после чего сплюнул грязную слюну на стену. Она задымилась, стекая по стальной панели.
— Что это? — спросила Аливия. — Наркотик?
— Да, и к тому же сильный. Смесь разновидности спорыньи и дистиллированного змеиного яда, — сказал Севериан.
— Тебе это поможет узнать, откуда он пришел?
— Возможно, — ответил космодесантник. — Есть более быстрый способ, но он тебе не понравится.
— Если поможет найти Вивьен, тогда понравится.
— Разумно, но предупреждаю, это неприятно.
Севериан ударил вытянутыми словно ножи пальцами в бок головы мертвеца, пробив кость точно отмеренной силой. Раздвинув пальцы, он вскрыл череп и обнажил серо-розовую мякоть внутри. Легионер отбросил покрытый волосами кусок кости и погрузил кончики пальцев во влажную и мягкую плоть мозга.
Аливия знала, что произойдет далее: Лунный Волк исполнит варварский обычай тысячелетней давности, воскрешенный наукой и предназначенный действовать согласно верованиям древних воинов. Это был Его неизменный дар: придавать новый смысл воинским обычаям и подчинять их своей воле.
Она заставила себя не смотреть, как Севериан зачерпывает горсть желеобразного мозгового вещества. Легионер понюхал и отшатнулся от запаха и вида.
— Что? — спросил он, заметив удивление Аливии. — Это то, что мы можем делать, но неужели ты думаешь, что нам это нравится? То, что человек увидел, остается в его памяти. Навсегда.
— Пожалуйста, — ответила Аливия. — Если бы был другой способ…
Севериан вздохнул и закрыл глаза, затолкав мозговое вещество себе в рот. Он жевал целую минуту, прежде чем проглотить его.
Лунный Волк резко открыл глаза, но взгляд стал стеклянным и рассеянным, как у опиумного наркомана или лживого пророка в бессознательном состоянии. Челюсть отвисла, и Аливия затошнило от вида окровавленных кусочков, застрявших в зубах воина.
— Севериан?
Он согнулся, и его вырвало на пол. Аливия прикрыла рот и нос от аммиачной вони, когда Севериан сплюнул и вытер рот тыльной стороной руки.
— Ты видел, где они находятся? — спросила женщина.
Севериан кивнул и сжал гладий с золотой рукоятью. Аливия заметила, что его навершие из слоновой кости украшал темно-синий ротный номер, обрамленный венком. Клинок XIII Легиона.
— Я видел их.
У Аливии сжалось горло.
— Вивьен жива?
— Да.
Чувство облегчения быстро сменилось новой болью от краткого ответа Севериана.
— Они обижают ее? Дела плохи?
— Хуже, чем ты думаешь, — ответил Севериан. — Это варп.
До откровения Белой Наги, Шаргали-Ши всегда рассматривал страдания, как нечто происходящее с другими. Он избегал боли, принимая все более экзотические смеси, чтобы притупить свои чувства к ее жгучему прикосновению.
Откровения Змеиных Богов изменили его невероятно разными способами, но главным из них было стремление к все более особенным ощущениям. Никакое унижение не могло быть слишком оскорбительным, никакая боль слишком сильной, и никакое насилие не нарушало нравы цивилизации слишком вульгарно, чтобы отказаться от него. Шаргали-Ши преступил все пределы смертного тела, соединив технологии сакристанцев с плотской алхимией змей.
Таинственно мудрые змеи хранили ключи к бессмертию.
Кто еще мог сбрасывать свою кожу и при этом оставаться в живых?
Их яды были священными жидкостями, открывавшие разум для сфер ощущений, о которых знали только безумцы. Каждая токсичная капля передавала знания, выжатые из каждого соприкосновения с царством смерти.
Его возлюбленная Ликс знала это. Измена искалечила ее первого мужа, человека, чья наполненная ненавистью кровь создала яды ужасающей смертоносности и красоты. Похоть дала ей последнего мужа, армию боевых рыцарей и ресурсы целой планеты.
Но Ликс умерла, а Магистр Войны забрал Молех в качестве приза. Шаргали-Ши проклинал Гора Луперкаля до тех пор, пока «Просвещение Молеха» не вошло в эмпиреи и не открылись замыслы Змеиных Богов.
Шаргали-Ши следовало стать их пророком погибели, клинком, несущим ядовитое семя на Терру, чтобы отравить источник в самом сердце Империума.
В сводчатом помещении, в котором он устроил свой Змеиный Дом, было жарко и влажно, как в тропическом лесу. Влага капала с решетчатых балок и блестела на ржавых колоннах, испарялась с сотен корчащихся, сплетающихся руками и ногами тел, что лежали пред ним.
