Дальнейшее как-то смешалось, образовался некий черный провал, после которого Хейти осознал себя сидящим на каком-то пне с приятной рыженькой девушкой на коленях. Девушка увлеченно вешала ему какую-то лапшу на уши. В детали Хейти не вдавался.
Он поискал глазами Мельникова и увидел его выделывающим замысловатые коленца в компании с еще тремя мужиками, одетыми в зеленое. Лейтенант выглядел совершенно трезвым и на ногах стоял твердо.
Затем Хейти заметил два силуэта, которые, уныло прислонившись к дереву, наблюдали за происходящим.
– Стоп, – сказал Хейти девушке. – Погоди про этих… Как они?..
– Хоббиты?
– Вот-вот! – сказал Хейти. – Погоди с хоботами. Мне надо с наружкой поздороваться.
– С кем? – в свою очередь не поняла девушка – С норушкой?
– С наружкой! Через «а». Ты что, русского языка не знаешь? – И Хейти, встав с пенька, направился в сторону стоящих у дерева.
Силуэты заволновались.
– Привет!!! – Стараясь предотвратить их уход, закричал Хейти. – Привет службе наружного наблюдения!!! Наружка, стоять!
Однако ребята из службы наружного наблюдения незаметно растворились в вечерней полутьме, и, когда Хейти добрался до дерева, там уже никого не было, кроме увлеченно целующейся парочки.
– Ну вот… – разочарованно хмыкнул Хейти и удивленно воззрился на целующуюся парочку.
– Гоблин… – пробормотала девушка, не прекращая своего приятного занятия.
– А, – так же произнес парень. – Его Австралопитек привел… Он все время гоблинов приводит. Девушка понимающе замычала и покрепче обняла парня.
Что-то в их речи показалось Хейти знакомым. Он напрягся, вспомнил и кинулся искать Мельникова.
– А! Тимофеич! – Хейти не смог бы точно сказать, когда он перешел на такое обращение к своему куратору. – Слышь?
Мельников вырвался из круга танцующих и со счастливым видом подбежал к Хейти.
– Чего, Эвальдович? Как мы танцевали, а?
– Слушай, мы же гоблина замочили?
– Замочили!
– А наружка говорит, что ты гоблина привел! Австралопитеком тебя назвали!
– Кто-о-о-о!? Наружка?! – Мельников сделался грозен. – А подать сюда… Р-р-рняйсь!!!
Далее снова последовал черный провал.
Когда темнота рассеялась, Хейти обнаружил над собой потолок, а внутри себя какую-то пустоту.
Осторожно оторвал голову от подушки. Взрыва боли не случилось, хотя его можно было ожидать после дико проведенной ночи.
«Впрочем, как я провел ночь, можно только гадать», – про себя сказал Хейти, посмотрев направо.
На его плече аккуратно дремала чья-то рыжая головка. С трудом Хейти припомнил, что именно эта девушка что-то там ему вчера рассказывала. Кажется, про африканских слонов. Какие-то хоботы…
«Ну да черт с ними, с хоботами, а вот девушку как звать? Нехорошо может получиться… – тревожно подумал Хейти. – И что у нас было? Она явно до двадцати недотягивает…»
Он припомнил, что в Эстонии серьезно обсуждался проект закона о совершеннолетии. Мол, с какого возраста считать это самое совершеннолетие, с восемнадцати или с двадцати одного… В парламенте все передрались и в результате оставили все как есть. Что по этому поводу думал парламент России, Хейти не знал.
– Незнание закона не освобождает… – тихонько прошептал Хейти, оглядывая комнату в поисках еще кого-нибудь.
Мельников обнаружился в кресле, что стояло возле двери.
В одной набедренной повязке, лейтенант изогнулся совершенно невероятным образом и даже ухитрялся обнимать девушку. Тоже рыжую. Она лежала возле кресла на матрасике.
Лейтенант легонько постанывал и иногда во сне свободной рукой дотрагивался до своего лба.
– Хорошо повеселились, – пробормотал Хейти, когда вдруг увидел, что дверь медленно открывается. – Здравствуйте…
На пороге стоял человек. Худой и высокий. Длинный серый плащ не по погоде. Торчащие скулы.
«Чертовщина какая, я ж видел его где-то», – борясь с неприятным незнакомым холодком в желудке, подумал Хейти.
Человек, позади него маячил еще кто-то, шагнул в комнату, презрительно переступив через обнаженную ногу девушки, которая лежала возле кресла, где сидел Мельников. Человек осмотрел комнату и самого Хейти.
«Осторожно», – прозвучал в голове дрожащий голос.
– Встать, – произнес человек по-эстонски.
«А да не пошел бы ты…» – хотел было ответить Хейти, но не смог. Потому что почувствовал, как горло перехватил спазм, а тело ведет себя совсем неожиданно.
Хейти понял, что сейчас встанет… И нет больше контроля над телом… Есть только страшное нежелание подчиняться. И только за счет этого раздирающего на части желания Хейти еще лежит в постели. Напряженный и обливающийся потом.
– Встать, – снова сказал костлявый и полез в карман.
Хейти показалось, что где-то сработала мощная фотографическая вспышка. И вся комната превратилась в негатив. Да еще и прокручиваемый на медленной скорости.
Звуки растянулись, сместившись в низкие частоты. Черный человек в плаще вдруг стал медленно падать. Позади него стоял лейтенант Мельников с разбитой бутылкой в руке.
Затем события приобрели умопомрачительную быстроту. Тело костлявого упало. Выражение лица Мельникова из удивленно-решительного стало радостным. Такая радость бывает у бойца в момент схватки.
Хейти попытался крикнуть, что сзади есть еще кто-то, но не успел, потому что теперь уже лейтенант начал оседать на пол, хватаясь за голову. В дверном проеме возник человек, которого Хейти тоже когда-то видел…
Эти два слова – дверь и человек – показались странно связанными друг с другом. Что-то было в них общее. Человек. Дверь. Человек у двери… И уже в воздухе, сильно толкнувшись ногами, Хейти вспомнил, что этого человека зовут Ахти. Именно его он видел у двери в тот потерянный день!! Именно его!!
А потом он сшиб человека с ног и всем весом ухнул ему на грудь.
«Вот оно, преимущество тяжеловеса!» – промелькнула дурацкая мысль, когда он услышал, как хрустнуло и захрипело что-то там, под ним.
Потом стало больно.
И большой лохматый лось… снова взглянул ему в глаза…
Насекомое стерпит все: Самоконтроль есть самоконтроль.
Егор Летов
Тульский детский велосипед стоил семьсот шестьдесят три рубля. То есть всю Сергееву заначку плюс сто рублей, одолженных у Зотова. Рядом стоял велик покруче, но тот был импортный и тянул на полторы тысячи. Думать было нечего, и Сергей велик купил.
Синий, хотя там был еще и красный, но на красном пусть пожарники ездят.
Машины под рукой не оказалось, пришлось тащить его до отделения на себе, причем Сергей испачкал брючину в жирной смазке.
