— Саботаж во Вратах был поспешным и неряшливым, сделанным, скорее, наудачу. Порча бочек сработала достаточно эффективно, но по сложности на порядок уступала подготовке того стрелка. Откуда им было знать, что я остановлюсь у Врат Аквилы? Как они могли рассчитывать, что я подойду именно к той повозке?
— Вы отреагировали, как мне говорили, на побег двух рабочих. Кажется, у вас есть привычка устремляться в гущу событий, так что убийцам довольно легко воспользоваться этой чертой.
— И как бы они об этом узнали? Они должны были знать, что я буду пробегать мимо именно в нужный момент, как? Дорога была загружена из-за повышенной строгости проверок, и рассчитать так, чтобы повозка оказалась рядом со мной, было просто невозможно. Даже если предположить, что она смогла бы проехать мимо места инспекции. И если эти двое рабочих — убийцы, то настолько некомпетентные, что это даже странно.
— Замечательно! Ваши выводы совпадают с моими.
И Жоу опять замолчал. Теперь они шли вдоль самой Стены, через внутренние посты, которые отмечали границу каждого отсека. Кальпурния добросовестно останавливалась на каждом и проходила полную идентификацию, в то время как Жоу, постучав по розетте, проходил мимо, вставал по ту сторону и нетерпеливо глядел на нее, пока его толстый прислужник переводил дыхание. Они прошли через внутренние врата, главное пересечение, откуда поднималась огромная лестница, ведущая к высокому открытому залу, проходившему через все верхние этажи по всей длине Стены, потом, через серию меньших порталов, в преддверие Башни Карателей.
Там их уже ждал каратель дю Туа. Его глаза слегка расширились при виде розетты Жоу, но Кальпурния с удовлетворением отметила, что он обратился именно к ней.
— Двое, арестованные в Квартале Ремесленников, находятся в общих камерах и ожидают рассмотрения их дела. Двое с прошлой ночи сидят в индивидуальных «смягчающих» камерах, и это, судя по всему, сработало. Один все еще молчит, но он не спал и явно страдает, второй сломался довольно быстро. Он боится за свою душу — рыдает и просит встречи с исповедником уже где-то два часа.
Кальпурния одобрительно кивнула.
— Почему бы нам не начать с него, инквизитор?
— Не вижу причин этого не делать. Полагаю, у вас есть копии всех документов на обоих арестантов и их транспорт?
— Скоро будут, — ответил дю Туа. — Эти бумаги использовали, чтобы вычислить поставщика, которому принадлежала повозка. Их должен вскоре доставить ведущий каратель Ли. Что же касается узника, он хочет совершить полное покаяние Министоруму, поэтому…
— А у вас есть дыба для бичевания? — спросила Кальпурния. — Не из стандартных, а такая, которую исповедники ставят на площадях, когда устраивают очищение.
— Да, мэм. Есть одна во второй ротонде, что на южной стене, выше нашего уровня. Для наказаний capita secundus.
— Хорошо. Тогда… как зовут этого кающегося арестанта?
— Хиель Якуш.
— Тогда пусть приведут Якуша и заодно доставят документы. И сопроводите туда нас с инквизитором.
Жоу приподнял бровь, когда она закончила говорить, но, к счастью, ничего больше не сказал.
Ты — узник, арестованный праведной рукой Адептус Арбитрес. Ужасное путешествие в сковывающем смирительном плаще, в глухом тугом холщовом коконе, втиснутом в «Носорог» модели «Похититель» или просто подвешенном на крюки, торчащие из бортов. Плащ снимают в одной из камер гигантских, похожих на соты подуровней Башни Карателей, где коридоры и комнаты намеренно узки и тесны, стены из темного камня, потолки высокие, а освещение плохое — чтобы постоянно казалось, будто за тобой наблюдают сверху. Как долго ты проживешь здесь, сколько пищи получишь, сколько воды или сна, будет рассчитано по точным правилам «ломания» заключенных, которым следуют Арбитрес.
И наконец, наступает момент, когда в тебе, согбенном, слабом, истощенном, окруженном суровыми карателями в коричневых перевязях, голосами и фонарями, что-то поддается. Ты молишь об исповеди — и выходишь из тесного полумрака, спотыкаясь в своих кандалах, и вот ты стоишь в красивой сводчатой стеклянной комнате, полной свежего воздуха и солнечного света, и видишь оттуда весь город и горы. Проповедник обращается к тебе с добротой, и ты знаешь, что после того, как избавишься от бремени, тебя ждет бичевальная дыба в центре этого мраморного пола, и там, как с детства учил Министорум, боль очистит твою душу перед тем, как она покинет тело и предстанет перед Императором. Как можно не возрадоваться? Как можно не извергнуть все секреты, что ты запер внутри себя?
Кальпурния понимала психологический эффект этой комнаты и ценила его. Часто ключом к наиболее сокровенным тайнам становилось обещание одного последнего проявления достоинства и раскаяния после долгого томления в камерах. Если стоять у окна спиной к дыбе, то помещение выглядело, можно сказать, мирным, несмотря на непривычный солнечный свет. Даже после нескольких дней на Гидрафуре Кальпурния подсознательно искала источник дыма или песчаной бури, которые могли придать свету такой оттенок. Все, что может подвигнуть Жоу на конструктивный диалог — благо, решила она, и, судя по всему, созерцание пейзажа во время ожидания этому способствовало.
— Предполагаю, этот человек нам подтвердит, что взрыв был кем-то устроен, но не нацелен именно на вас. Сомневаюсь, что он вообще знает, кто вы такая.
— Согласна. И если это не нападение на меня, то, согласитесь, это означает атаку против Вигилии и мессы. То масло предназначалось для лампад, а вечером должна быть большая процессия с горящими лампадами. Как это называется, дальние святые?
Он кивнул.
— Да, их статуи и иконы вчера расставляли по Кварталу Пилигримов, и сегодня вечером, перед Мистерией Распорядителя, их перенесут к Престолу через другой склон Августеума.
— Но причина взрыва была в самой повозке, в ее грузовых контейнерах. Не в масле. Если цель была как-то подорвать этот парад… но я забегаю вперед. Дайте мне немного поразмыслить вслух. Атака необязательно должна быть направлена на парад, фактически, даже лучше, если это не так. Судя по тому, что рассказывал Леандро, нарушение Вигилии — вещь, требующая тонкого расчета. Надо, чтобы саботаж вызвал какие-то беспорядки, чтобы повредить Распорядителю, но если он нанесет слишком большой урон, то ударит по собственному организатору. Если бы шествие не состоялось, это была б катастрофа, но вот вызвать чудовищные транспортные проблемы по всему боку улья — этого как раз достаточно, чтобы подмочить репутацию Кальфус-Меделлу. Черт, да мы, наверное, даже подсобили им, закрыв Врата Аквилы. Это не было покушение на убийство и это не была попытка прорвать кордон Арбитрес, чтобы проникнуть с группой людей в Августеум, была у меня такая идея. Я думаю, что цель этих преступлений состояла в них же самих. Инквизитор, вы лучше разбираетесь в Гидрафуре, чем я. Что вы думаете?
