Я успел только задрать ноги, сбил ему траекторию, но негр все равно упал на меня. Прошелся пяткой по ребрам, а локтем почти попал в голову. Мы сцепились, я стал разворачиваться, пробуя сбросить его, потянулся рукой и вляпался во что-то желеобразное и липкое. Зачерпнул пригоршню и из последних сил метнул содержимое кулака негру в лицо. Темная слизь попала в открытый рот, нос, в глаза — и мужик заорал, будто в него кислотой плеснули.
Как ужаленный попытался отскочить от меня, тер лицо и вопил. Я сам чуть не обосрался от страха, когда понял, что же у меня было в руке, — раздробленный череп, из которого я зачерпнул протухшие желеобразные мозги, лежал буквально сантиметрах в тридцати от меня. Но либо уже пофиг, либо это шанс!
Я зачерпнул еще, молясь, чтобы не были содраны костяшки, и бросился на негра, пропихивая новую порцию слизи ему в лицо. Он уже не отбивался, пытался отползти, отхаркивался и выл. Я догнал, навалился сверху, обнял, как родного, и свернул ему шею.
Встать уже не смог, сел на колени, пытаясь отдышаться, и судорожно тер руки о штанину мертвого капоэйриста. А когда понял, что ни ранок, ни царапин нет — не смог сдержать нервный смешок.
Над бассейном раздался рев. Радостный матерный рев на русском языке. Потом звук работающих дубинок и еще больше мата, но уже затухающего.
— Ты победил еще раз и удивил меня, — над бортиком появилась круглая бородатая рожа. — Но ты убил моего любимого бойца. Сдержу слово — мои парни мне не простят, не сдержу — твои парни больше не будут драться. Хочешь третий раунд?
— Лучше заберу деньги.
— Какие деньги? Ты что в шоу «Кто хочет стать миллионером?» — удивился бородач.
— Не прокатило… Тогда я заберу черный ящик, — я нес какую-то фигню, тянул время, чтобы хоть немного прийти в себя, но про ящик я зря — бородач удивленно посмотрел на деревянные доски на полу, с моим английским они сейчас вообще меня не поймут, да и «Поле чудес» тут не смотрели. — Я не хочу третий раунд, я заберу одного человека, и мы уйдем отсюда. Ты обещал.
Главарь задумался. Оглянулся на публику, выставил руку с большим пальцем, держа ее горизонтально, как какой-то римский император на толпу в Колизее перед принятием решения. Стал клонить палец вниз, начал улыбаться от криков бойцов, но тут же скривился от шума, который подняли спасатели и камаджоры. МЧСники при этом даже умудрились отогнать одного из надсмотрщиков, бросившихся на них с дубинкой.
— Бомани Джеро, — бородач похлопал себя по груди и поднял руку с большим пальцем вверх, — всегда держит свое слово. Я обещал, что ты сможешь уйти отсюда, я сдержу свое слово. Забирай того, кто пойдет с тобой.
Я поднялся и отступил, чтобы разглядеть всех пленных. Камаджоры улыбались, трое выдвинулись впереди остальных, расправили плечи, один напряг бицуху, другой стучал кулаком по груди. Бодрые ребята, откуда только столько энергии — но нет.
«Глобаловская» мегера отвернулась, а Астрид смотрит. Грустно и покусывает губы, не верит, но надеется. Взгляд уже не холодный, а заинтересованный. Произошла, похоже, переоценка в системе координат, прям приятно. Чем-то она меня зацепила, так что посмотрим еще.
МЧСники, кроме Вадика, который делал вид, что его не существует, будто бы безучастны. Досталось им крепко, на ногах меньше половины. Сосредоточены, вроде как не при делах, но видны едва заметные движения. Один повел шеей, другой цепь подтянул к себе, третий ногу отставил — крутые ребята, видно, что впишутся в случае чего.
По дезертирам ситуация была неоднозначная, я насчитал двадцать человек среди зрителей и охранников. На третьем этаже на балконе сидело трое, покуривая кальян, за столами выпивали, либо четкое распределение по сменам, либо отсутствие дисциплины. Судя по бойцу на крыше, чья голова торчала с нашей стороны и пялилась на арену вместо контроля подходов к центральному входу, скорее второе. Но сколько народа все-таки в охранении не понятно.
— Выбрал? Рассвет уже скоро, не тяни, — Бомани прошелся вдоль бассейна, пошептался с одним из бойцов и вернулся ко мне.
— Выбрал, — я кивнул главарю, приподнялся на цыпочках и крикнул по-русски, — Леонидыч, ты живой там?
— Относительно, — голос бодрый, но Батя сразу закашлялся, — с ребром что-то не так.
— Кто у вас там самый бодрый сейчас? Есть там кто с синевой в сердце? Пусть встанет.
Батя пробежал глазами по парням, обменялся негромкими репликами, кивнул. И из соседней группы, прикованной к дереву, поднялся мужик лет сорока. Поджарый, с виду крепкий, лицо простое прям, как любят представлять наших Рязанских парней, только уже с морщинами, щетиной и длинной ссадиной на весь лоб. Чем-то на волка смахивает, вроде Саней его звали.
— Его забираю, — я указал рукой на мужика, а сам посмотрел на бородача. Тот задумался, покивал каким-то своим мыслям, но жестом отправил охранников к спасателям. Через пару минут Саню подвели к борту бассейна.
— Подсоби, — я протянул руку, понимая, что самому сейчас выбраться будет затруднительно.
— Ты же понимаешь, что нас живыми не отпустят? За периметр выведут в лучшем случае и там положат? — шепнул Саня, пока тащил меня наверх.
— А иначе зачем мне ты? — я выбрался, с благодарностью похлопал его по плечу и тоже шепотом продолжил, — Главное, чтобы и ты это понимал.
Главарь что-то гаркнул на местном, солдаты встрепенулись, клацнули оружием и распределились вокруг пленников, подняв на них оружие. Двое целились в меня с Саней. Бородач резко развернулся, выхватывая револьвер, подскочил к нам и толкнул спасателя в бассейн, а на меня навел ствол.
— Нет, этот останется тут, — брызжа слюной прорычал Бомани, — я сам выберу. Вон того…
Чертов пьяный псих перешел на тумба-юмбовский, прокричал несколько команд, помогая себе жестами. Для меня все выглядело в духе: вот того, нет не того, дебилы вы тупые, а того что рядом, да, да, сюда его.
Мне его выбор не понравился. Даже не с точки зрения помощи и надежности, когда мы пойдем прорываться, а просто — этот человек меня уже бесил.
Вадик! Вадик-Вадик-Вадик! Последний человек, кому бы я доверил свою спину из присутствующих, лучше уж мегера или смешной камаджор. Но нет!
Офигевшего Вадика подняли, отцепили и пинками погнали к нам. Блондина занесло, словно пьяного, он зацепил один из столов, упал, завозился на траве, еле смог подняться. Получил прикладом в спину и последние метры в мою сторону пролетел так, что пришлось его ловить, иначе бы он свалился в бассейн.
Вадик повис на мне, уколов в бок чем-то острым. Я уже хотел было оттолкнуть его, но он держал крепко. Хм, может, и не так ты плох, Вадик, — я чуть развернулся и подтянул его к себе, перехватил его руку, вытаскивая из пальцев узкий стальной прямоугольник. Стамеска или долото — не важно, главное, что кромка острая и никто пока не просек, чего мы так разобнимались.
От главаря отделилось два солдата, которым он давал какой-то инструктаж, все с теми же «фалами», в разгрузках и касках, но без бронежилетов, подошли к нам и подтолкнули в сторону калитки в дальнем конце двора. Бомани криво и злорадно растянулся, опять превратившись в колобка, пожелал нам удачи и пообещал при следующей встрече лично открутить нам головы.
Камаджоры радостно вопили, подбадривая наш уход, а спасатели просто тихонько перешептывались между собой. Упавшего в бассейн Саню уже вытащили и приковали к остальным. К ним двинулись охранники, похоже, шоу закончено, поведут обратно в номер.
Обыскивать нас не стали, пропустили вперед, нацелили стволы в спину и задали направление на блокпост. Вадик чуть прихрамывал, побитое лицо распухло еще сильнее, но в остальном держался неплохо. Моя морда, думаю, сейчас не краше.
