напряжения Верон. — Каков твой вердикт, ученик?
— Мой господин, — произнес Клод, открывая глаза, — я ощущаю биение жизни в этом теле. А точнее свет жизни. Он еще не потух окончательно.
— Что ты мелешь, мошенник?! — вскипел Диодус, явно недовольный той высокой чести, которой удостоился его ученик. — Как ты можешь ощущать свет жизни?!
Клод так же легко поднялся на ноги, и, склонившись, продолжал.
— Да простит мне Его Мудрейшество, но долгие бессонные часы я посвятил переводам многочисленных древних свитков, в том числе рассказывающих о силе Первородных.
— Первородных?! — подхватила изумленная толпа.
— Продолжай, — приказал Верон.
— Так вот, в них говорилось и о том, что древние семейства Первородных обладали разными необычными дарами, знаниями о которых делились с остальными. В том числе знаниями о целительстве через сердечные нити.
— Господин, я отрекаюсь от этого ученика! — засверкал очами Диодус. — Он соблазнился учениями о запрещенных магических практиках и пытается сейчас выдать эти знания за благо. Первородные уничтожены!
Верон молчал, стиснув челюсть. И Клод, поняв, что ему позволяют говорить дальше, приободрился, и на его лице заиграла легкая улыбка.
— Истинная правда, Ваше Мудрейшество, — произнес он почтенно, но в нотках проступила едва заметная ирония. — Первородные семьи были уничтожены, но не все.
И в наступившей тишине Клод шагнул в мою сторону и взял за руку.
— Пойдем, — улыбнулся он. — Мне нужна твоя помощь.
Что-то забилось в моей груди. Горячее и живое. И, не отрывая благодарных глаз от светящегося лица Клода, я пошла за ним. Лишь на мгновение меня обжег темный взгляд Керана, но это длилось так недолго, что не могло произвести смущения в моем сердце.
Мы с Клодом опустились по обе стороны от Агнесс.
— Я лишь немногое читал о сердечных нитях, — признался Клод, смущенно почесав рыжий затылок, — ты можешь распознать, есть ли в ней жизнь или нет?
Я кивнула и положила руку на грудь госпожи, прямо в область сердца. Фиантен засветилась, обожгла кожу, и это тепло заструилось по моему телу, замерев на кончиках пальцев. И тут же я ощутила пульсацию и биение.
— Госпожа жива, — срывается с моих губ.
— Что?! — взревел зал.
— Не верьте ей! Она лжет!
Фиантен жгла все сильнее, и тем сильнее прощупывалась пульсация сердечной нити. Агнесс жива.
— Так исцели ее! — тут же подскочил ко мне взволнованный бургомистр.
Я осторожно поднялась на ноги.
— Чтобы исцелить госпожу мне нужно мое веретено.
Бургомистр напряженно уставился на меня, пытаясь вспомнить о каком таком веретене идет речь.
— Так что же? — опомнился он, отшатываясь в ужасе. — Ты хочешь, чтобы я позволил тебе отнести мою Агнесс в твое ведьмино логово?
Я кивнула.
— Да, господин. Госпожу и ее служанку Ясмену нужно перевести в мой замок в лесу, иначе сердечная нить потухнет, и они умрут.
Бурмистр пошатнулся, словно готовый рухнуть. Известие о том, что единственный шанс для спасения его дочери — это полностью довериться проклятой ведьме, едва не сломило его дух. Он громко застонал, крепко обхватив голову.
— Не слушайте ее, ваше сиятельство! — тут как тут подскочил Диодус. — Эту ведьму надо сжечь, а Клейториуса заточить в казематы! Он изменник!
— Если это единственный способ спасти ее… — прошептал едва слышно Верон, иступлено смотря на свое бездыханное дитя, — то что ж… Керан!
Вестник богов приблизился к бургомистру.
— Уведи эту ведьму и крепко запри. Готовь самые лучшие сани и самых быстрых и проворных коней! Пусть Фиантен показывает дорогу.
Я не верила тому, что слышала. Значит у меня есть шанс спасти этих несчастных девушек. Я бросила взгляд в дальний угол комнаты, где так же недвижно лежала Ясмена, но вокруг нее никто не стоял и не протирал виски ароматным маслом. Жизнь и смерть этой служанки мало волновала обитателей замка, озабоченных лишь благополучием дочери бургомистра.
Кольцо стражников вновь обступило меня со всех сторон, а жар от браслетов напомнил, что следует подчиняться. Я направилась к дверям, и только напоследок обернулась посмотреть на Клода. Встретив мой взгляд, парень тепло улыбнулся, я же была не в силах повторить такое. Губы упорно не желали улыбаться.
По пути назад меня уже никто не окрикивал. Весть о том, что бургомистр решил ехать и вести умершую дочь в лесное логово ведьмы мгновенно разлетелась по всем залам и коридорам, и между собой люди решили, что Верон просто зачарован, или, чего доброго, спятил с ума от горя.
Дверь в комнатенку со скрипом распахнулась. Стражники молчаливой толпой один за другим растворились за спиной. Стремительным шагом я подошла к окну и устремила взор в даль, туда, где все сильнее разгоралось зарево Цитрина, светила этого несчастного мира. Сегодня небесная паутина почти полностью была скрыта за снежными пухлыми облаками, на фоне которых носились стаи ворон. Ощутив спиной чей-то пристальный взгляд, устало оборачиваюсь. Керан стоит в распахнутых дверях и молчит, не сводя глаз, в тусклом рассвете казавшимися такими же серебристыми, как и снег за окном.
— Через час повозка будет готова.
— Хорошо, — киваю и снова устремляю рассеянный взгляд в окно. Мне хотелось, чтобы он поскорее ушел, чтобы наконец оставил одну.
— Полагаю, тебе понадобится теплая одежда, — замялся Керан.
— Возможно, — равнодушно пожимаю плечами. Но боковым зрением замечаю, как потемнел взгляд Керана.
— Ну что ж. Я приду за тобой.
Дверь так же со скрипом захлопнулась, а следом раздался звук замка.
Я продолжала смотреть на мир за окном. Голова была пуста, виски и пораненная щека пульсировали. Рассеянно подношу руку ко лбу и тут же замечаю, что за время моего отсутствия в комнате произошли перемены. Определенно к лучшему, так как в углу стоял большой графин, доверху наполненный водой, рядом медный таз. Не веря своим глазам, подхожу ближе и замечаю небольшое круглое зеркальце, сиротливо прячущееся за тазом. Кто принес все эти удобства?
Беру зеркальце и вглядываюсь в свои черты. Это лицо, я успела привыкнуть к нему. Провожу пальцами по царапине на щеке, и тут же все встало передо мной. Крики, злобные гримасы, проклятия. Разъяренная толпа, едва сдерживаемая стражей. Ком подкатил к горлу. Я устало опустилась на кровать, и, обхватив руками колени, расплакалась. Горько-горько. Как плакала очень давно в детстве.
Шесть здоровых лоснящихся на свету лошадей стояли впряженные в закрытые сани у высокой лестницы замка. Агнесс вынес на руках сам бургомистр, бедняжку Ясмену позади тащили на носилках двое лакеев. Вокруг собралась целая процессия из стражи и слуг. В глазах многих застыл испуг и напряжение, но каждый при этом не желал предстать перед очами Верона трусом. Именно
