На нас напали в пути, я обессилила от использования магии. Лекарь поймёт.
— По деньгам поясни, — Стриж высыпал на ладонь содержимое затрофеенного кошелька.
Вообще изначально кошельков было два — один с медью, второй — с серебром. Всего — два десятка монет разного размера, из которых лишь четыре — серебряные. И связка медных колечек. Потому Стриж ничтоже сумняшеся ссыпал всё это добро в один кошелёк, дабы не таскать лишнего.
— Что пояснить? — сонно осмотрела его трофеи Лаура.
— Как называется каждая монета и что на неё можно купить? — пришла на помощь Миа.
— Купить? — явно теряя нить разговора, переспросила магичка. — За колечко — одна восьмая гроша, осьмушка — можно купить буханку чёрного хлеба, может две. Два колечка меняют на мелкий медяк — четвертак, четверть гроша. Четыре мелких меняют на грош, — она вяло ткнула пальцем в медяк покрупней и откинулась на лежак, борясь с приступом дурноты.
Стриж терпеливо переждал и, когда девчонка снова повернула к нему голову, уточнил:
— Что можно купить за грош?
— За него можно поесть горячего в таверне, за два-три — переночевать. Десять грошей можно разменять на серебрушку, или купить новые сапоги. Десять мелких серебрушек тебе сменяют на серебряный империал.
— А золото? — уточнил Лёха.
— Только для магов, — девочка снова улеглась и прикрыла глаза. — В золоте живут демоны…
— Это многое объясняет в истории человечества, — хмыкнул Стриж, ссыпая монеты обратно в кошель. — Спи.
— В золоте живут демоны, — задумчиво повторила эльфийка, а потом широко улыбнулась Лёхе. — Теперь я буду звать тебя Золотце.
— Ну прям как елей на душу налила, — хохотнул тот. — А то меня всё больше «говнюком» норовили обозвать.
— Ну, может в твоё время демоны жили не в золоте, а в более приземлённых субстанциях, — пожала плечами Миа, а потом указала на Лёхину ладонь. — Ты бы татуху свою чем-то замотал, чтобы не привлекать внимания. Кто его знает, как отреагируют местные.
Тот кивнул и полез в заплечный мешок. Найдя там одну из полос ткани, что Миа нарезала под компрессы, он замотал им ладонь, как эластичным бинтом, сказав:
— Будут спрашивать — скажу, что ожог, неудачно в костёр упал.
— Пожалуй, её сиятельству я ручонку тоже перевяжу, — поразмыслив, сказала эльфийка. — Кто его знает, может и её татуха ненужное внимание привлекать будет.
Лёха вздохнул и с сомнением посмотрел в сторону тракта. Беглецов ищут, а значит есть ненулевая вероятность, что городским стражникам уже посеребрили руки и дали ориентировку на Лауру. С ним и Мией проще: вряд ли кто-то ждал, что иномирцы вдруг заговорят на местном языке, так что тут описание не совпадёт. Но графиня…
— Может, стоит и Лауре укоротить шевелюру? — поинтересовался он у спутницы. — Больно уж она у нас приметная.
— Идея здравая, — согласилась Миа, как раз закончившая бинтовать руку спящей девочки. — Но вряд ли она обрадуется нашей самодеятельности.
— Так мы и не аниматоры, чтобы её радовать, — хмыкнул Лёха, поглядывая на дорогу. — Пусть себе ругается, когда выживет и вернётся к родителям.
Миа зачерпнула немного влажной, глинистой земли и задумчиво перетёрла ту между пальцами.
— Будь она в себе — я бы согласилась, — вздохнула она. — А в таком состоянии… Соображает плохо, так что обнаружив новую стрижку может начать кричать что-нибудь о том, что коса имеет сакральное значение для графинь, или кречетов, или ещё чего в том духе.
— Мда, неловко выйдет, — согласился Стриж. — Может ей ещё вина дать, чтобы спала крепче и рот не открывала?
— Дай, — одобрила Миа. — А я пока придам ей менее аристократичный вид.
Вопреки опасениям, никто на тракте не обратил особого внимания на пару эльфов, несущих на носилках больную девчонку. Разве только гуртовщик, гонящий перед собой стадо блеющих и щедро посыпающих «горохом» дорогу овец, поинтересовался, не чумная ли и, получив отрицательный ответ, потерял к путешественникам всякий интерес.
Повезло и с транспортом: за два медных колечка их подвёз на груженой овечьими шкурами телеге говорливый дедок. Изложенную Лёхой легенду он проглотил, не поморщившись, и всю дорогу до города рассказывал о былых деньках своей бурной молодости, когда служил в «анпираторских егерях». Несомненно, дед немало присочинял, но Стриж охотно слушал, мотая на ус всё, что касалось местной специфики.
Разговорившийся дедок выудил из торбы деревянную баклажку с самогоном, Лёха в ответ предложил солонину, так и ехали до самого города, прикладываясь к горлышку и закусывая вяленым мясом. Точнее, прикладывался дед, а вот Стриж и Миа лишь делали вид, что пьют.
Наконец лес расступился, открывая вид на Драконий Холм.
Город оправдал ожидания Стрижа: классическое такое средневековье, с крепостной стеной, рвом и стражей у подъёмного моста. Изначально поселение заложили на холме — там и сейчас возвышался внушительный замок, в котором, наверное, заседала местная администрация, — но со временем разросся, захватив окрестности. Даже широкая река оказалась в плену городских стен.
Стриж, чувствуя себя туристом, с интересом разглядывал всё это средневековое великолепие. Было видно, что за укреплениями следят: глаз подмечал свежую кладку в местах ремонта, тщательно очищенные от растительности берега рва, а на насыпи возилась группа то ли рабочих, то ли солдат местного гарнизона, заменяющих гнилые колья.
А ещё город утопал в зелени. Оно и неудивительно: в жарком климате камень изрядно нагревался, превращая стены и мостовые в натуральную печь. Деревья создавали тень и дарили прохладу.
Встав на телеге, Лёха попытался прикинуть размеры города. Не получилось — мешал холм. Но всё равно весьма и весьма внушительно, особенно учитывая местные примитивные технологии строительства.
— Вам отсель до дохтура ближе, — дыхнув перегаром, сообщил дедок, тыча пятернёй в ворота. — А мне к южным — там базар. Ну, бывайте…
Сгрузив носилки с телеги, беглецы заняли место в хвосте очереди из желающих войти в город. Вопреки книжным штампам, стража не скучала, не брала взятки и не пошлила. Замотанный служивый в чёрно-жёлтом содрал с путешественников три колечка въездной пошлины — по одному с каждого, — осведомился, чем больна девчонка и почему одежда явно с чужого плеча.
Пока Лёха рассказывал заученную легенду, служивый окинул внимательным взглядом Лауру. Сейчас она мало напоминала любимую дочь главы клана Лазурных Кречетов. Лоб и веки прикрывал влажный компресс, из-под неряшливой самодельной банданы выбивались тёмные от грязи локоны. На осунувшемся лице остались разводы от плохо вытертых сажи и пыли, под ногтями и на пальцах была грязь. Скрывающую татуировку повязку пропитала кровь, которую Миа щедро размазала из собственного порезанного пальца.
Стриж не был уверен, что маскировка сработала как надо, но стражник ничем особого интереса не выдал, выслушал легенду и сказал:
— Ношение мечей,
