Ворота оказались снаружи подперты ломом — натуральным ломом, толстой железной палкой в полтора метра.
— Прикол, — заявила Машка, попинав лом ботинком. — Я думала, ворота — чтобы снаружи внутрь не проник кто ненужный. А тут наоборот.
— Чтобы изнутри кто-то страшный не выбрался, — резюмирует Дима.
— Может, все-таки домой? — Глас благоразумия от Иринки. — Машина ведь едет немного. А завтра разберемся…
— Завтра нам обратно тащиться. Вряд ли эвакуаторы работают.
— А сервис — работает?
— Да там работы на полчаса, если в сервисе. Сами все сделаем, было бы где…
— Ну что, поглядим все же?
— А давайте ворота машиной подопрем, чтобы широко не открылись, потом лом выбьем и посмотрим — может, там полон двор мертвяков, — развивает тактическую идею Дима.
А неплохая идея. Я повизжал покрышками еще раз, подвигаясь к самым воротам. Когда они упрутся в бампер, между полотнищами щель будет сантиметров двадцать. Человек не протиснется, а видно хорошо, и стрелять можно. Правда, фары внутрь светить не будут, но переставляться тяжело — это ж угадывать надо, чтобы фара уже попадала, но полотнище мимо не прошло. Ничего, фонарями обойдемся — главное, что мы как в доте получаемся: никто не достанет.
— Ну что, пошли? Связь проверим?
— Раз, два… адын, адын… — Все всех слышат, а посторонних голосов в эфире нет. Ну как-нибудь сами.
Лом, вставленный враспор под приваренную к воротам ручку и упертый в щель бетонных плит перед въездом, вынуть оказалось не так просто, к тому же мешала близко придвинутая машина. Пришлось несколько раз бить обухом, чтобы его сдвинуть. Ворота отзывались как колокол. Будем считать, постучались. На стук никто нам не ответил — вроде бы было какое-то шуршание внутри, а может, показалось. Мертвяк? Ой, похоже… Однако ворота открыть никто не пытался. Пришлось самим. Толпы живых трупов за ними не оказалось — уже хорошо. Но расслабляться рано — кто-то здесь определенно есть, иначе зачем бы ломом подпирали, да еще так старательно? Мотор надо заглушить, вот что. И прислушаться. Заглушили. Чуть ветер посвистывает о проволоку на заборе, со стороны города слитный шум — беженцы по Рязанке едут. Так мы, пожалуй, и не попали бы домой — там хоть и сто метров всего, а тоже «против течения». Устанешь бодаться. Ну так тем более надо нам этот автосервис зачистить и здесь ночевать. Под утро беженцев наверняка поубавится, да и пешком по-светлому лучше — издалека мертвяков видно, доберемся как-нибудь. Или какую-нибудь пружину, хоть от «жигулей», засунем и по тротуарам через Пединститут проедем…
А внутри — тихо. И темно — никто здесь освещения не включил, значит, живые покинули это место еще до темноты. Попробовал заглянуть в щель поглубже. Фонарем и пистолетом. Внутренние ворота открыты, во дворе, как обычно, стоит несколько машин в разной стадии побитости и восстановления. Людей не видно — ни живых, ни мертвых, зато валяется собачья голова с начисто обглоданным куском позвоночника. Да не просто валяется, а челюстью шевелит.
— Ни хрена себе… — протянул я. — Собака-зомби.
— Бежит? — В один голос за спиной.
— Нет, лежит. Полсобаки, вернее, одна голова. Но не мертвая.
— Ага, тварь-собака, как военный в Звенигороде говорил…
— Про крысу же Макс рассказывал, — объясняет Иринка, — которая мусорщика покусала. А собака — это хуже.
— Хуже всего, что тут почти полностью съеденная собака-зомби, — размышляю вслух.
— Чем хуже? Она же не бегает, просто лежит, — Машка тянется во все свои метр восемьдесят, пытаясь через капот заглянуть внутрь.
— Где-то здесь та собака, которая ее съела. То есть — суперзомби-собака.
— Да уж, зверь писец…
— Угу. Собака кусаться исходно заточена, да и прыгает неплохо. А когда она еще и супер…
— Может, все-таки поехали отсюда?
— Да куда мы такие поедем…
— Ну пошли…
— Ворота открывать мы точно не будем. Дима, лом подай.
Поданный лом я как мог сильнее воткнул в ту же щель в бетоне. Зазор между створками ворот для человека узок, а собака может и протиснуться. А так — не должна бы. Вряд ли это тойтерьер: если за те десять минут, пока труп превращается в зомби, сумел так обглодать — это собака крупная… А восставший труп жрать они, значит, не хотят… А дваждытруп, интересно? Надо бы дострелить эту «голову профессора Шарика», да пистолетных патронов мало…
— Автомат дайте. К нему патронов больше.
Прицелился, положив цевье на руку с фонарем. Такой вот тактике… Неупокоенную собачью башку от попадания зашвырнуло под машину во дворе — «паджерик» с развороченной мордой. Но недалеко — видно отсюда. Попал правильно, прямо между ушами, и больше оно не шевелится. С зомбособаками проверенный способ убивания беспокойников тоже работает — теперь я это знаю точно.
После хлопка выстрела я не сразу услышал цокот когтей. Но услышал. Где-то во дворе шла другая собака. И то ли там бетон какой-то особенный, то ли когти у этой собаки какие-то не собачьи. Мутант какой-то. Точнее, метаморф — мутант таким рождается, а этот кошмар родился обычной собакой. И умер тоже собакой, а вот потом… Может, чем больше зомби сожрет мяса, тем он больше и меняется? Просто пожевавший мясца становится шустрее, побольше — начинает прыгать… А полностью сглодавший целый труп — каким станет? На всякий случай я передвинул предохранитель на автомат. Хоть из «окурка» очередями прицельно не постреляешь, но если в упор придется — то лучше уж так. Дробовик брать уже поздно, а вдвоем тут просто не поместиться — и так, считай, лежу на бампере…
Несмотря на готовность увидеть мутанта, такого я не ожидал. Это не собака, это крокодил какой-то. Но на высоких собачьих ногах. Длинная вытянутая пасть с торчащими наружу клыками, плотная густая шерсть, мощная грудь и задние ноги как у кенгуру. Да и передние лапы больше на кошачьи похожи — чтоб рвать и хватать. Нос когтями наружу. В холке зверь до верха колеса «паджерика» — не КамАЗ, но все равно прилично. И обычная собака такого роста способна доставить проблем, а уж такая… Но заинтересовался некрозверь не нами, а упокоенной башкой. Он сунулся всем телом под машину, отчего немаленький корпус джипа заметно закачался, оттуда послышался хруст костей. Значит, дважды покойников зомби тоже едят. Интересно, с тем же эффектом? Очень такой вот непраздный интерес…
— Иринка, давай сюда, прямо на капот, тут картечью нужно.
Звук голоса привлек внимание твари. Стрельба не привлекла, а голос он, видите ли, услышал. Или стрельба у него ни с чем не ассоциировалась, а голос он запомнил как признак добычи? Но гадать некогда — жуткая крокодилья морда повернулась к нам. Я выстрелил, стараясь отсечь короткую очередь, как учили когда-то давно. «По три» не получилось — вылетело пять или шесть. В зверя попал, но, очевидно, мозг не задел — упокаиваться оно не пожелало: наоборот, взвилось в воздух сразу с места и на все десять метров почти допрыгнуло. Молча, без всякого рыка и воя, — и оттого еще страшнее. Перед вторым прыжком я успел поймать его на мушку еще раз и, теперь уже не считая, полоснул очередью. И тут же оглох — прямо у меня над ухом шарахнул Иринкин дробовик. И еще раз. Кто из нас попал — не знаю, но на сей раз получилось: тварь как-то неуклюже подпрыгнула, со всей дури шмякнулась о стену и рухнула на пол. Я на всякий случай выцедил голову и выстрелил еще раз — теперь отсечка по три у меня, кажется, получилась. Тело вздрогнуло от попаданий, но уже просто как кусок мяса.
