Тоттмейстер Бергер не отвечал, несмотря на то, что Дирк звал его каждые десять минут. Может, уже списал «листья» со счетов, пытаясь сохранить порядок взводов Крейцера, Йонера и Ланга. Судя по тому, как громыхало с их стороны, французы сейчас утюжили артиллерией глубину их участков. Если, конечно, внутренний компас Дирка окончательно не дал сбой. Если так, решение мейстера было справедливым. Врач не борется за пожираемую гангреной ногу, он тщится сохранить жизнь организму. А организм сейчас находился в столь критическом состоянии, что даже самый милосердный полевой фельдшер схватился бы за секционную пилу для ампутаций без раздумий.
- Французы дураки, - сказал Клейн, перетягивая висящую ногу через очередной завал, - Хитрые, но дураки. Всегда так было.
- Отчего же? – без интереса спросил Дирк. Мысли были заняты другим.
- Они как… мушкетеры. Ткнули рапирой нам в живот и теперь налегают на нее всем весом, пытаясь всадить по самые потроха.
- Нашли слабину и грамотно ею воспользовались, сперва оттеснив Йонера, потом ударив нам во фланг.
- Про это и говорю. Им не надо было сосредотачиваться на узком участке. Предположим, наши позиции они пропороли едва ли не насквозь. Но теперь их рапира завязла в наших кишках по самую рукоять. Ударили вглубь, понимаете? Им надо было бить уколами, тычками, там, там, там… В разных местах, как действует хороший траншейный рубака с кинжалом. Лезвие прыгает, кусая то грудь, то лицо, то руки. Хороший фехтовальщик нипочем не воткнет клинок по крестовину первым же ударом. Потому что рана может быть смертельной, но не мгновенной, вот я к чему.
- Из тебя может получиться недурной тактик.
- Тактика – наука не для меня. Я понимаю так, как вижу, господин унтер. Если мы начнем рыпаться, пытаясь перещеголять француза контратаками, то только истечем кровью на его вертеле. Или что там у нас вместо нее… А вот если стиснуть зубы, напрячь брюшину и схватить француза, как раненный медведь, тогда он бы крепко в нас завяз. Так, что кто-нибудь мог бы хватить его по макушке.
- Кто-то, кого нет, ефрейтор Клейн.
- Так точно, - Клейн погрустнел, - Кого нет. Эх, нам бы батальон в резерве, сейчас бы славно по ним саданули…
- Кажется, я зря держал вас на отделении. Вы могли бы стать моим заместителем.
Неуклюжая попытка польстить не обманула «Висельника». И хоть Дирк не мог видеть его лица за скалящимся черепом шлема, он понял, что командир пулеметного отделения усмехнулся.
- Я свое отвоевал, господин унтер. Сами знаете. Госпожа уже пальцем поманила.
- После сегодняшнего боя у многих из нас прибавилось дырок.
- А в штальзарги я не пойду, - Клейн сказал это уверенно и жестко, так, словно рвал предложенный ему контракт, - За свою прежнюю жизнь я слопал слишком много консервов, чтоб самому становиться консервной банкой. Хватит. Повоевал, и будет.
- Твое отделение…
- Моего отделения нет, господин унтер. Спеклось второе пулеметное. Может, двое или трое уцелели. Я теперь как вдовец. Сегодня повоюю – и амба! На увольнительную!
Перебрасываясь на ходу короткими фразами, «Висельники» выбрались на брошенную артиллерийскую позицию, и разговор сам собой оборвался. Здесь уже побывали французы и позиция походила на разоренную деревню, почерневшую и безлюдную. Три крупповские «семь-семь» по-прежнему смотрели стволами вперед, но выглядели уже неопасными. Замки сняты, хрупкие панорамы разбиты вдребезги. Обслуга не успела далеко уйти. Судя по тому, в каком состоянии были тела, французы рубили их в припадке слепой ярости, хоть ярость обычно и не свойственна мертвецам.
- Идемте, - буркнул Клейн, приподнимая свою изувеченную ногу, чтоб перенести ее через мертвых артиллеристов, - Здесь лежат счастливчики. Им не надо топать дальше.
Но Шеффер поднял руку, стоя над одним из лежащих солдат. Оглянулся нерешительно на Дирка – стоило ли обращать внимание командира на эту деталь? То, что с подобными ранами не живут, было ясно даже новобранцу. Лицо лежавшего показалось Дирку смутно знакомым. Морок, конечно, можно ли найти знакомое лицо среди десятков одинаковых, перепачканных в земле, искаженных болью, ставших одинаковыми, как грубо отлитые лица оловянных солдатиков, ссыпанных после игры в коробку для игрушек?
- Рядовой Абель…
Пехотинец взглянул на него мутным неузнающим взглядом, как у старого пса. Чей-то чудовищный удар раскроил его от плеча до брюшины, и теперь рядовой Абель испускал дух, трясущимися губами втягивая в себя воздух и пытаясь удержать его внутри. Тяжелый свист пробитых легких говорил о том, что даже с этим он не справляется.
- Знакомы? – грубовато спросил Клейн, останавливаясь.
- Мельком.
- Помогать поздно, - пулеметчик и сам прекрасно разбирался в ранениях, - Если хотите ему помочь, порвите его прошение, если, конечно, он был настолько глуп, чтоб накалякать его.
- Рядовой Абель!
- Мертвый офицер…
Земля под ним покрылась черной коркой. Окажись здесь лучший лебенсмейстер даже из тех, что бывают при дивизионных штабах, даже его помощь уже не помогла бы пехотинцу. Метка Госпожи, которую нельзя стереть, уже светилась на его лице. А Дирк очень хорошо умел узнавать ее – на любых лицах.
- Больно?
- Никак нет… Так… Дышать трудно… Точно наковальню на грудь положили.
- Это пройдет.
- Все… все проходит.
- Давно на вас напали?
- Четверть… Час назад. Француз крепкий пошел, не то, что… раньше. Ты его штыком, а он… словно и не замечает. Хорош француз… Меня как курицу разделал. Чик-чик…
- Не болтай, рядовой Абель. Я вышлю к тебе санитаров, как только кого-нибудь встретим.
- Французы эти… Уж никак они покойники были, а?
- Может быть. Может, и покойники.
- Понятно, - Абель вдруг улыбнулся, словно и в самом деле что-то понял. Что-то важное, что враз сняло боль, - Вот и я думаю… Мир, стало быть, точно рехнулся.
- Наверно.
- Живые дерутся с живыми… покойники с поко… Ох. Что же это будет… Получается, войны вовсе кончаться не будут… Живой – под ружье… Мертвый – становись в строй…
Клейн молча коснулся пальцем левого запястья, словно указывая на часы, которых не носил. Дирк понял его и без слов. Времени мало. Не время болтать с умирающими. Его взвод, зажатый во французские клещи, ждет.
- Не бойся, рядовой Абель, ты уже комиссован домой.
- Ну да?
- Слово мертвого офицера. Война для тебя закончилась.
- Ох… славно, - тусклые глаза быстро заморгали, - Это хорошо… Давно пора мне. Весна на дворе. Жена одна не справится. Баба… Домой бы мне. Весна…
- Отправишься домой. Я похлопочу. Первым же поездом. А теперь лежи, набирайся сил. Они тебе пригодятся. У тебя еще дома много работы будет.
- Истинная правда, мертвый офицер, истинная…
