Лекс прикинул, не двинуть ли ему в челюсть. И сдержался.
– Прошу простить. Мое имя – Лекс. Пустишь меня?
– Не хочется, – честно ответил Гус, – мне одного сосунка хватает, двоих я не потяну.
– Гус, – предупредил из-за спины Лекса Артур, – мы же договаривались. Дотащили тебе волка, теперь пусти переночевать.
В глубине пещеры – Лекс видел поверх плеча Гуса – был кто-то еще. Ходил, прислушивался, но в разговор не встревал.
– Я свое слово держу, – уступил пузатый, – заходите. Но еды не дам.
Лекс шагнул вперед. У костра стояла женщина. Полная, молодая. У нее все было большим: и грудь, и губы, и глаза. И волосы очень красивые. Курсант с трудом отвел взгляд, поклонился. Он женщин с детства не видел и почти забыл, какие они бывают.
– Моя жена, – предупредил Гус, – будешь пялиться – яйца оторву, понял? И тебя, Артур, это тоже касается.
– Вита, – прошептала женщина.
Надо же – жена. На Полигоне, у «мяса», а поди ж ты – жена!
Артур, не спрашивая у Гуса разрешения, подсел к костру. Лекс подумал и опустился рядом – ноги не держали. Вита захлопотала, принесла воды, сунула Лексу мяса – он принял, хотя хозяин пещеры и смотрел волком. Ничего, не обеднеет из-за пары кусков. Повисло нехорошее молчание. Лекс жевал, Гус скрипел зубами, Артур переводил взгляд с одного на другого.
– Спасибо. – Лекс вытер губы банданой и отхлебнул еще воды. – И за спасение, и за приют. Не ожидал даже, что такие благородные люди бывают.
– А ты меня не узнал? – вдруг рассмеялся Артур. – Лекс, ты правда меня не узнал до сих пор?
Что-то было в лице этого красавчика знакомое. Лекс присмотрелся.
Давно, очень давно, в прошлой жизни…
Перед отъездом в Омегу? Раньше, гораздо раньше…
Мамка еще молодая, красивая, лежит на кровати пьяная, золотистые волосы свешиваются до пола. Мужчина шагает в комнату, и свет керосиновой лампы падает на его лицо. Староста. Шакал. Похудей Шакал – получился бы… правильно. Его сынок, Артур.
– Теперь узнал. – Лекс пытался хотя бы улыбнуться, но лицо застыло маской: сейчас старостин сынок завопит: «Шлю-у-ухин сын!»
Артур вскочил, сграбастал опешившего Лекса в объятия, крепко приложил ладонью по спине.
– Земляки мы! – пояснил он Гусу. – Его из нашей деревни в Омегу забрали, когда мы еще пацанами были… Родная мать отдала. Дружище! Да что ты как неродной?
– Извини, – Лекс осторожно высвободился, – я просто… понимаешь, деревня, мама – это так давно было, я уже и забывать начал. Хотел офицером стать. А потом испытание не прошел. Понимаешь, там как делают: нужно убить человека. Я не смог. У меня ранили друга на этом испытании, и я не смог выйти на арену. А меня – сюда… Будто не понимают, что я всю систему изнутри знаю, все их планы. Что я смогу выжить.
На этих словах, как Лекс и рассчитывал, Гус подобрался. Брезгливая мина на его лице сменилась широкой улыбкой. Клюнул. И Артур клюнул – вон, кивает сочувственно, губу кусает… Вообще, странно. Артур-то небось убивал. Кетчеров тех же наверняка стрелял. А сочувствует. Но хотя бы теперь его мотив ясен – земляка встретил.
– А что – выжить? – фыркнул Гус. – Я уже три сезона здесь обитаю безо всякой подготовки.
Лекс посмотрел ему в глаза. Сделать это было трудно – хозяин пещеры взгляд отводил, пялился в сторону. Курсант заговорил ритмично, слегка постукивая пальцами о пол, стараясь попасть в такт дыхания Гуса:
– В прошлые разы. Курсанты выполняли задания. Разные задания. Можно было выжить, если ты умен. Ты же знаешь. А теперь все будет по-другому. Задание дали: убить как можно больше. Омеговцы объединятся в группы. И будут убивать. Всех подряд.
Раздались сдавленные всхлипывания – это рыдала Вита, утирая нос ладонью. Артур слушал, открыв рот. Гус нахмурился, лоб складками собрал, отблески костра делали его похожим на мутанта.
– Как можно больше «мяса» убить? – переспросил он.
– Да. Как можно больше «мяса». Поэтому я удивляюсь: они отпустили меня на Полигон, а я же много всего знаю. Видел карту, знаю, какое будет испытание.
– Хорошо… очень хорошо… – Гус встрепенулся, поднялся и начал мерить шагами пещеру. – Это просто замечательно… что ты видел… Одному тебе тяжело придется, Лекс.
– Ты же его прогнать хотел, – возмутился Артур, – а теперь, значит…
– На его месте я бы тоже не очень-то доверял незнакомцам, – перебил Лекс.
Гус покивал. Вита продолжала тихонько плакать. Лекс старался не обращать на нее внимания.
– Соображаешь, – похвалил Гус Лекса. – Значит, так. Сейчас ложимся спать. Мне нужно подумать, что нам делать, а думать я предпочитаю на свежую голову.
– Совершенно правильно, – поддакнул курсант.
Он уже понял, как вести себя с этим человеком: восхищаться им не переставая, льстить побольше, в рот заглядывать. И Гус сделает все, что потребуется, принимая чужие идеи за свои.
* * *
Лекс спал чутко. Поэтому, когда к нему кто-то прижался, он схватил врага и ударил наугад, вслепую, без замаха. Рука попала в мягкое. Враг тонко и сдавленно вскрикнул женским голосом.
– Что там? – хриплым со сна голосом спросил Гус из соседней «комнаты».
– Мне сон страшный приснился, – звонко отозвалась Виточка, – прости, господин…
– Спи давай, – строго велел Гус и захрапел.
Лекс замер. Стыд-то какой! Женщина не хотела ничего дурного… наверняка не хотела. А получила в бок кулаком, хорошо не сильно. Она совсем рядом, слышно дыхание – прерывистое, легкое. Пахнет незнакомо – чем-то сладким, по́том тоже пахнет, но не резко, даже приятно. Лекс повернул голову и шепнул тихо-тихо:
– Извини.
Вита тут же подвинулась ближе, прижалась мягким телом к плечу, навалилась на грудь, жаркими губами прикоснулась к уху и зашептала:
– Ничего, это ты меня извини, я греться пришла, замерзла, а ты краси-и-ивый, молодо-о-ой…
Лекса охватило непонятное томление. Кости его стали, казалось, мягче глины, мысли разбежались. Ладони Виточки скользили по его лицу, телу, и шепот ее, едва не заглушаемый ударами сердца, не прерывался:
– Красивый, такой краси-и-и-и-ивый…
Лекс схватил Виту за плечи, притянул к себе, неумело поцеловал, заставив замолчать. Губы у нее были горячие и мокрые, она зачем-то лезла в рот Лекса языком, это оказалось не противно, а даже приятно. Вита колыхалась под его руками, волнообразно изгибалась. Лекс подумал, что она хочет освободиться из его объятий и отпустил, но Вита завозилась, щелкнула застежкой, второй, ухватила Лекса за руку, и в ладонь его легла полная, тугая грудь. Дыхание сбилось. Вита склонилась над парнем, скользнула волосами по его лицу. Он, кажется, сделал ей больно – Вита пискнула, потом зашептала на ухо: «Тише, тише, аккуратней, не надо сильно сжимать…» Лекс был беспомощен, и женщина делала с ним, что хотела. Освободившись от своих брючек и расстегнув куртку, она стащила с него штаны. Лекс зажмурился, хотя и так было темно, перед глазами вспыхнули радужные круги.
