В Добрии принято было любое дело приурочивать к ударам колокола — будь то охотничья вылазка, трапеза или отход ко сну. Ни механических, ни солнечных, ни каких других часов здесь не существовало — зачем, если в каждом городе есть советники-толмачи, всегда знающие точное время и возвещающие о нём согражданам? Но едва Древец исчез за излучиной, едва умолк гул колокола на его звоннице, время на лодье остановилось. Когда причаливать к берегу для трапезы, когда устраиваться «на спание» — смешное слово, но не ночлегом же называть это занятие в мире, где и ночи-то не было? — решала Огница. Она старалась угадать, который час, но выходило у неё скверно. На второй день плавания это сделалось очевидным для всех: время трапезы подошло и минуло, не только матросы, но и стражники зароптали недовольно, а девушка молчала. Задумалась о чём-то, глядя на песчаные отмели, тянущиеся вдоль берега?
В конце концов Максим не выдержал. Хоть на обед опять суп-пюре обрыдлый будет, криссовскими машинами невесть из чего и где сделанный — не в Отстойнике ли?! — а в животе-то бурчит! Он повернулся, толкнул локтем в бок соседку. Буркнул:
— Ты что, народ кормить не собираешься?
Огница оторвалась от своих дум-фантазий, смерила его насмешливым взглядом.
— Проголодался?
— Не я один. Ты время просрочила, о-го-го на сколько! Я же его чувствую, а ты нет.
Огница перестала улыбаться. Нахмурилась, посмотрела на спины стражников впереди, на матросов. Помолчав, тихо спросила:
— И сколько я просрочила?
— Два часа и ещё половину. Я могу в минутах и секундах сказать, но ты всё равно не поймёшь.
— Вот незадача… А вчера? Вчера я вовремя лодью останавливала?
— Почти.
Огница приподнялась, крикнула сидящему на носу шкиперу:
— Причаливаем! Трапезничать пора.
По лодье прошёл удовлетворённый гул. «Давно бы так, а то кишки к спине прилипают», — донеслось с матросских лавок. Лицо Огницы стало пунцовым. Будто оправдываясь, она шепнула Максиму:
— Я первый раз старшей плыву. Не думала, что время считать так трудно.
Максим покосился на неё. И вдруг предложил, сам не зная почему:
— Если хочешь, я тебе подсказывать буду.
Девушка отвернулась. Но когда он решил уже, что это отказ, кивнула. Тихо произнесла:
— Хочу.
Для второго спания они причалили у небольшой заводи с широким песчаным пляжем. Едва выгрузились на берег, как матросы принялись сбрасывать с себя одежду, полезли купаться. Вода в заводи была тёплая и прозрачная-прозрачная, дно видно до самого киля лодьи.
Огница посмотрела на плещущихся матросов, подумала. И приказала Максиму:
— Пошли со мной!
— Куда? — удивился он.
— Пошли, здесь недалеко.
Они в самом деле недалеко отошли. Так, чтобы прибрежные кусты да заросли камыша скрыли их от купающихся матросов и стражников, присматривающих за Шуром и Гуней. В этом месте тоже был песчаный пляж, только узенький. Огница подошла к воде, присела, тронула её рукой. Объявила неожиданно:
— И мы искупаемся, а то уже чешется всё.
И прежде, чем Максим успел удивиться, развязала кушак, сняла куртку. Он не знал, что и делать. Отвернулся, потом покосился на неё, снова отвернулся. Нижнее бельё в Добрии не носили.
— Ты чего стоишь? Купаться не собираешься? — поторопила Огница.
Окунуться хотелось. Пусть криссовская одежда действовала получше дезодоранта, убивая запах пота и дезинфицируя кожу, но заменить купание она не могла. Но так, вдвоём с девчонкой…
Максим нехотя стащил рубаху, начал развязывать шнуровку на мокасинах.
— Что ты так долго возишься?
Огница уже стояла по грудь в воде, внимательно разглядывала его. Снять штаны под её взглядом казалось немыслимым. И тут она поняла причину его медлительности, рассмеялась:
— Ты что, голых женщин никогда не видел?
Максим почувствовал, что краснеет.
— Вот ещё… Конечно видел!
Конечно видел. В интернете и в кино. Но в реальности, тем более, близко — не приходилось. Подумаешь!
Максим решительно сдёрнул штаны, побежал к воде, прикрываясь ладонями. Огница захохотала пуще прежнего. Он попытался отплыть от неё подальше, но девчонка бросилась наперерез, стала в двух шагах перед ним. В этом месте ей было по шею, а Максим еле пальцами дна доставал.
— Макс, а сколько тебе лет?
— Шестнадцать… семнадцать, — вполне возможно, что день рождения он пропустил со всеми этими приключениями.
— Семнадцать? — удивилась девушка. — Я думала, ты младше. И мне семнадцать исполнилось два больших дня назад.
Максим тоже уверен был, что младше её. Хотя, может так и есть? Как сравнить, если он возраст меряет земными годами, а она — добрийскими?
— Что жены у тебя не было, это понятно, — продолжала рассуждать Огница. — А невеста была?
Он старался не смотреть, но вода была такая прозрачная! Веснушки у девчонки были не только на лице, но и на руках, на плечах. Даже на груди! На маленьких, упрямо торчащих в разные стороны грудках с розовыми сосками…
Он оттолкнулся от дна, поплыл в сторону. Девушка тут же последовала за ним:
— Почему ты не отвечаешь?
— Тебе не всё равно? Чего привязалась?
— Интересно. А что в этом такого? Я вот могу сказать — у меня жениха нет. Не нашла пока подходящего.
— Ну и радуйся! — рявкнул сердито.
Было ясно, что поплавать всласть не получится. Рыжая прилипла со своими вопросами, хуже липучки. Это во-первых. А во-вторых: как тут поплаваешь, когда она крутится перед самым носом, а на тебе плавок нет!
Максим выбрался на берег. И вдруг сообразил, что одежда девушки прямо у него под ногами! И оружие. Схватить станнер, припугнуть эту «купальщицу», затем уложить стражу, освободить Гуню и Шура…
Станнер с собой Огница не взяла, а ножи — это разве оружие? Максим вздохнул и побрёл к кустам, возле которых раздевался.
У криссовской одежды было ещё одно приятное свойство — влагу она впитывала лучше, чем махровое полотенце. А если под дождь попадёшь, то наоборот, не промокала. Он размышлял об этом, натягивая шорты, завязывая мокасины. И когда за рубахой потянулся, об этом думал. Приподнял…
Под рубахой лежала, свернувшись в клубок, змея. Длинная, зелёная, почти не различимая в траве. Стоило взять одежду, как она вздрогнула, приподняла свою маленькую головку, зашипела, показывая язычок. Круглые, жёлто-коричневые глаза уставились на Максима. И он понял мгновенно — сейчас бросится!
Всё совершилось в долю секунды. Змея не успела сделать бросок, Максим не успел испугаться. Свистнул, рассекая воздух, нож, вонзился в землю. Отрубленная зелёная головка упала в траву, хвост змеи дёрнулся, выпрямился, вновь свился в кольцо. Несколько раз вздрогнул в предсмертных конвульсиях, но уже вяло.
