Он слышал удаляющееся цоканье ее каблуков, а взгляд бесцельно шарил по приемной в бессознательных поисках того, на что можно было бы выплеснуть свое раздражение, пока не остановился на баллоне с водой, которую им два раза в неделю привозила специализирующаяся на этом фирма. Из этой воды здесь готовили чай и кофе, которые поглощались в неимоверных количествах. А рядом с двадцатилитровым пластиковым баллоном лежала непочатая коробка конфет «Вдохновение», еще в целлофане. Чье-то очередное подношение Лидочке, которого час назад здесь еще не было. Кто это расстарался? Жених ее заходил или из местных кто? Или посетитель, стремившийся попасть к руководителю? Впрочем, те редко приходили с подобными подарками.
А уж не Роман ли расщедрился?
Конфеты. Вода. Перегуда отказался от кофе и чая, хотя пить ему – это было видно – хотелось. Лидочка приготовила кофе как раз в его вкусе. Да и вообще хорош. Хотелось, но отказался. С чего бы он вдруг стал таким аскетом? И коньяку не стал. Вода? Заклятье через воду…
Ах он, сука! Такому сильному магу, как Перегуда, достаточно нескольких мгновений, чтобы перекинуть заранее заготовленное заклятие на воду. Нужно только подобраться к ней поближе, желательно вплотную. И Рома, змей ползучий, подобрался. Конфетками запасся. И не позвонил, не предупредил заранее. Чтобы хозяин не встретил его на подходе, чтобы суетился в это время в своем кабинете, выставляя обереги. Но против принимаемой внутрь воды они практически не действуют! И это Рома рассчитал. Все, все учел, змий.
Ну где они там пропали? Надо было самому к Михалычу идти, быстрее б получилось.
Словно откликаясь на этот призыв, Степанов появился в дверном проеме. Как всегда спокойный, даже вялый, почти сонный. Эдакий тип интеллектуала, который по большей части пребывает в своем, выдуманном мире, недоступном остальным.
– Проходи, – Горнин жестом показал внутрь кабинета. И уже строже Лидочке, появившейся следом. – Воду вылить. Конфеты на помойку. Нет. Конфеты в унитаз, коробку на помойку. Всю воду! Даже из чашек. И забери у меня. Все вымыть проточной водой.
Она не удивилась. От шефа исходили указания и покруче этого. Чего стоило хотя бы то, чтобы отловить всех пауков в офисе и собрать паутину – всю до единой ниточки. Или на сутки перевернуть все картины, картинки и прочие изображения лицевой стороной вниз либо к стене. Бывало всякое, вплоть до того, чтобы явиться на работу в свадебном платье до пола и обязательно в фате. Знакомые от таких выкрутас пребывали в шоке. А что было, когда в офисе с неделю жили две летучие мыши? Мерзейшие создания. Или весь персонал в срочном порядке посыпал все до единого углы солью, перемешанной с пеплом, по поводу которого Мамонтов не то всерьез, не то в шутку говорил, что он из морга. Но только при этом маг-директор никогда не орал. Последнее было всего страшнее. То, что через пару дней всех и вся изощренно проклинала тетя Люся, орудуя своей шваброй, теперь выглядело пустяком.
Плотно закрыв за собой дверь, Горнин в упор посмотрел на «дальнобойщика», так, словно выискивал у того на лице следы неведомой болезни, даже не следы, а первые их признаки. От такого взгляда хотелось спрятаться. Лицо его при этом было до предела серьезным и сосредоточенным.
– Ты как, Михал Михалыч? – наконец спросил он.
– Ну, нормально, – неопределенно ответил Степанов. Каков вопрос, таков ответ. – А чего?
– В смысле, ты в форме?
– Да нормально.
– Нужно… – Он всухую сглотнул. – Ты сможешь прямо сейчас выйти на Павла?
– В смысле на Мамонтова? – удивился Мих Мих.
– Сможешь?
– В принципе… Ну конечно. Только что нужно? А то…
Если судить по формальным признакам, то Михал Михалыч был более сильным магом, чем Павел. Опыт и вообще. Особенно при точечной работе на расстоянии. На большом расстоянии. В этом, пожалуй, ему вообще не было равных. Но уже сейчас он работал если не на пределе своих возможностей, то где-то близко. А Павел все еще продолжал расти, причем расти быстро, зачастую скачками, перепрыгивая через, казалось бы, необходимые этапы, даже как бы не замечая того, где другим приходилось проползать на брюхе, обдирая кожу до крови. Он расходовал свой потенциал, не жалея. И наращивал, якобы не замечая.
То, что сейчас предлагал Горнин, было похоже на провокацию, если не больше. Они, маг-директор и штатный маг, были знакомы не первый год и научились понимать друг друга без излишней словесной эквилибристики. По сути, Горнин предлагал нейтрализовать другого мага, причем заведомо дружественного, который объективно – это оба понимали – был сильнее. Может, знаний как таковых начетничества у Мамонтова было и поменьше, но вот силы заложенного в нем от природы потенциала явно больше. Причем больше намного.
– Нужно выложиться, Миш, – доверительно проговорил Горнин. Он отлично знал, когда нужно переходить со своими сотрудниками на доверительно-фамильярный тон. – Здорово выложиться. Помоги.
– Что нужно? – почти покорно спросил Степанов. Он уважал своего директора, где-то даже, может быть, побаивался, хотя особых грехов за ним не было, но больше всего был ему благодарен за то, что тот предоставил ему тихую гавань, где борьбу с окружающим миром можно было переложить на другие плечи. И еще боялся эту гавань потерять.
– Я передал Роману Пашин маг-код.
При этих словах брови тишайшего, как считали многие, поползли вверх. Для тех, кто в этом понимает, это все равно что выставить собственную жену на панель. Позор! Позор и предательство. Такое не то что непростительно, это даже больше чем преступно. Спокойный и внешне даже индифферентный маг Михаил Михайлович Степанов в определенных ситуациях мог взорваться похлеще, чем иная бомба. Это была именно та ситуация.
Но Горнин знал, что говорил.
– Роман меня на воде уделал. Забодяжил у Лидки под носом. Что с нее взять – девчонка. Плюс та история. С таможней. Гад. Но с ним я сам разберусь. Надо Пашу выручать. Сделаешь? Миша, больше некому. Я еще под ломкой. С час пройдет, не меньше.
Степанов отвернулся.
Оправдаться можно в чем угодно. Почему-то у начальников это особенно хорошо получается. Они всегда из дерьма чистенькими выскакивают. Натура у них такая. Но объективно – если все это правда – нужно помочь. Выложиться. Да. Только если говорить по правилам, без всяких экивоков, то Петрович Пашу подставил. И не его одного. Он всех подставил. Значит, может подставить и потом. Нет ему теперь веры. Как нет, выходит, и тихой гавани с сытной кормежкой.
– Я уйду, – сказал в сторону «дальнобойщик».
– Как сам решишь. Но сейчас-то, а?
– Я попробую, – глухо и неприязненно ответил Степанов. – Какой код?
