— Все в порядке, — Каким-то дерганым, тихим голосом подтвердила Цуру, избегая при этом смотреть мне в глаза. Да и ее странная поза, словно она вот-вот лишится сил, как барышня века эдак восемнадцатого, навлекла меня на подозрения…
— Тебе что, наоборот, было приятно?
Она пискнула, дернулась из рук, подняла на меня смущенный, просящий, но при этом затуманенный неясным желанием взгляд. От этого я еще крепче прижал ее к себе, ощущая своим телом ее упругую грудь. Правая рука сомкнулась у нее на талии, а левая еще раз провела дорожку между крыльями.
Девушка в моих объятиях задышала так часто, словно ей не хватало воздуха, уткнулась в меня своими руками, вот только сил оттолкнуть своего господина у нее уже не осталось.
Я смотрел в ее большие янтарные глаза и видел свое отражение, видел как трепещут крылья ее тонкого носика, как кривятся губы, как она эротично покусывает их, пытаясь сдержать рвущийся наружу стон. Я приблизил лицо к таким густым, восхитительно пахнущим волосам, вдохнул их запах, затем опустился ниже. Потянулся к ее пухлым, зовущим губам, но девушка тут же закрыла мне рот своей изящной ладошкой.
— Кодзуки-сама… Нельзя! Вы обеща-а-али! — В конце фразы она сорвалась на стон, когда я начал разминать нижнюю часть ее крыла указательным и большим пальцем. Нестерпимо хотелось поцеловать ее, но ладошка все еще лежала на моем рте, выступая последним бастионом защиты.
Я слегка отклонил голову в сторону, потом поймал губами точеное запястье и поцеловал его прямо в едва заметный рисунок вен.
"Ками милосердные, что я делаю? Соблазняю собственного вассала, которая полностью зависит от меня, из-за банального спермотоксикоза?" — Возникла в голове такая глупая, такая несвоевременная мысль.
— Кодзуки-сама… — Не то прошептала, не то простонала девушка и все же сумела слегка меня оттолкнуть. А потом ее ноги просто подкосились, от неожиданности я ее отпустил и тут же подхватил ее снова за талию. Теперь я все еще держал девушку в своих объятиях, но теперь уже сзади, а маховые перья птицы-оборотня щекотали мои скулы и шею.
Я крепко прижал ее к себе, Цуру больше не пыталась разорвать дистанцию. Только хрипло дышала, словно после пробежки, и поджимала колени, будто пытаясь устоять на ногах. На какие-то несколько секунд она и вовсе просто повисла на мне безвольной куклой. Только ее судорожные вдохи, да подергивания ног показывали, что она жива и в сознании.
"Хватит! Приди уже в себя! Посмотри, до чего ты довел несчастную птицу!" — Снова тот же голос. Но в моей голове прояснилось достаточно, чтобы я мог принимать хоть какое-то волевое усилие.
Поэтому между вариантом 1 (поцеловать Цуру между крыльев, а затем снять с нее лифчик зубами) и вариантом 2 (посадить вассала на стульчик, а самому ограничить эмоции по крайней мере на следующий час) я предпочел именно последний. Хотя не сказал бы, что такой выбор дался мне легко.
— Убери крылья, Цуру, — Все еще слегка хрипловатым голосом попросил я и усадил девушку за стол. Не стал дожидаться ее кивка, вместо этого поднял с пола маечку и свитер, протянул ей и отвернулся, чтобы она без лишнего смущения смогла одеться. Хотя после наших "обнимашек" это такие мелочи… Но ей надо дать ощутить хоть какую-то почву под ногами.
— Спасибо, — Глухим голосом поблагодарила она, а я ощутил едкий, разъедающий мою совесть стыд.
"Ну что, показал себя героем-любовником? Попрактиковался над невинной девушкой? Которая тебе отказать не может, потому что ей ФИЗИЧЕСКИ идти некуда! Пикапер засратый. Теперь понятно, почему она не доставала крылья. Конечно, перед таким-то извращенцем".
"Нет, ну последнее явно не так", — Так же мысленно возмутился я, пока мое тело без участия сознания ставило чайник на плиту и искало по кухонным полкам остатки листового чая.
"То есть с остальным возражений нет? Ну еще бы!"
"Ты утрируешь", — Неуверенно подумал я.
"Значит, для тебя ситуация выглядит нормально и все прошло по обоюдному согласию? А принуждения обстоятельств с твоей стороны не было?"
"Все-все, молчу. Блин, лучше бы я думал, что теперь сказать и как извиниться, а не играл в Раскольникова и Порфирия Петровича", — Вздох вырвался из моей груди помимо воли, и заставил вздрогнуть сидящую рядом девушку.
— Кодзуки-сама… — Несмело подала она голос.
— Подожди, Цуру, — Устало сказал я, — Для начала… Позволь мне извиниться.
Я подошел и… опустился на одно колено. Пока птица-оборотень недоуменно моргала, я слегка склонил голову, а затем сказал самым виноватым тоном, на который был способен:
— Прости меня. Я был неправ, что подтолкнул тебя показать свои крылья, не подумал о подводных камнях. Не принял во внимание разницу в нашей физиоло… расовые отличия. Виноват, что не переспросил, что поддался страсти, что игнорировал твои желания и твое положение… Как я могу искупить свою вину?
Хотел еще поцеловать руку, как светской леди, но в свете недавних домогательств… Нет, лучше не стоит.
— В-встаньте пожалуйста, Кодзуки-сама! Вы не должны опускаться на колено перед этой недостойной Цуру, — Девушка буквально вскочила со стула и с какой-то совсем не женской силой подняла меня на ноги. А потом сама согнулась в поясном поклоне.
— Эта невежественная Цуру сама должна извиняться. Мама говорила, что мужчины это волки… Ой, то есть нужно быть сдержанной и целомудренной, а вы не виноваты, что эта развратная Цуру сама толкнула вас на… на… на действия, и Кодзуки-сама в своем праве, а я вассал, даже не человек — хэнгэйокай, то что вы не убили уже…
— Все, прекращай давай, — Я оборвал ее сумбурные рассуждения. Чем дольше она пыталась объяснить свои мысли, тем хуже у нее получалось. Договорилась до какого-то самоуничижительного расизма, сексизма и в итоге все свела к убийствам.
Как ни странно, я понял, что девушка имела в виду. Типичный японский менталитет, где жена это бессловесная тень мужа, наложился на японские же сословные представления, где вассал — это бессловесная тень господина. Я утрирую, разумеется, но суть та же самая.
Сюда надо добавить сверхконсервативное воспитание в духе "Спасли жизнь? Служи, пока не отплатишь тем же!" и "Скромность — главная женская добродетель". Весь этот средневековый коктейль благополучно варился в голове моего прекрасного вассала. Все бы ничего, вот только в произошедшем инциденте все эти директивы наложились друг на друга, поэтому даже не важно, чувствовала ли что-то ко мне девушка или же нет.
Проблема в отказе, который с одной стороны не может быть дан. А с другой — не может не быть дан. На лицо классическая системная ошибка. Эх, не закончила бы она как Кухулин, с такими-то пересекающимися множествами моральных установок.
"Ирония здесь в том, что ее БУКВАЛЬНО воспитывали дикие звери в лесу. Даже если называть это в более цивилизованном ключе: Журавлиный Клин в скрытой долине".
— Ох, горе ты луковое, — Я улыбнулся и погладил ее по шелковистым локонам, теперь уже безо всякого сексуального подтекста, — Мне кажется, тебе стоит проще смотреть на жизнь. По крайней мере, попытаться пересмотреть некоторые правила.
— Что вы имеете в виду, господин? — Робко спросила она. Приступ смелости уже прошел, так что теперь девушка смотрела в пол и не знала, куда деть руки.
— Давай более четко обозначим твои права и обязанности. Первое, — Не дал я ей вставить слово, тут же принявшись излагать свою мысль, — Выдели свое личное пространство. Неважно, вассал ты или нет, но я не могу посягать на твою частную жизнь. Ты вольна сама выбирать, кого любить, с кем встречаться, в каких Богов верить, какую еду предпочитать и так далее.
— Но в нашем Клине именно старейшины выбирают девушке мужа, а если их нет, то обязанность переходит…
— Ты больше не в Клине, Цуру, — Мягко возразил я, — Это тяжело, понимаю, но мир людей гораздо более, м-м-м, добр? Мягок? Слово: "либерален" ты не поймешь, но… Люди куда большие индивидуалисты. Поэтому здесь, по большей части, именно девушка решает свою судьбу. С посильным участием родственников, разумеется, но решение принимает она сама. Как и ты теперь.
