Нырок рыбкой в ноги четвертому противнику, и метнувшаяся вверх шпора успевает нанести критический урон проскочившему надо мной топтуну, разворотив в кровавое месиво промежность твари. И потерявший контроль разъезжающихся нижних конечностей монстр, вывалившись из марева рывка, кубарем покатился по коридору за моей спиной.
Дальше снова фортуна отворачивается от меня и, отскочив с пола недостаточно далеко, я пропускаю удар когтистой пятерней пятого топтуна.
Когти твари вспарывают мне нижнюю часть спины и задницу. Штаны мгновенно намокают от крови, но это сущие пустяки на фоне следующего за ранением грандиозного облома. Кривые когтищи топтуна на излете цепляются за прочный ремень, и я оказываюсь у него на руке, словно карась на крючке. Сил вырваться из капкана моему рывку не хватает, остановка же сейчас – это стопроцентная смерть. Потому тут же отчаянно выдыхаю фразу-активатор силового Дара:
– Круши!
И повторный рывок налившихся удесятеренной мощью мышц шутя срывает тело с зацепа.
Краем уху слышу треск рвущегося ремня и, крутанувшись юлой, всаживаю приблизившему распахнутую пасть монстру дымящийся резак точно в багровый глаз.
Тут же убираю оружие в инвентарь и толчком в грудь швыряю смертельно раненого топтуна на встречу четвертой паре выходящих на атакующий рубеж собратьев. И пока сбитые в начале рывка седьмой и восьмой топтуны с раздраженным урчанием пытаются выбраться из образовавшейся кучи малы, один на один разбираюсь с напарником сорвавшего с меня ремень проказника. Этот топтун номер шесть, в роковые пару секунд невольной заминки из-за пленения, оказался лишен возможности атаковать и добить меня, заслоненный напарником.
Уворачиваюсь от когтей твари и, взвившись в ответном высоком, под самый потолок, прыжке, хватаюсь за края вытянутой пасти страшилища (вероятно, этот зараженный мутировал не из человека, а из какого лесного зверя, типа волка или медведя, от которого ему и досталась такая необычно вытянутая пасть) и рывком раздираю их в стороны.
Разумеется, в своем обычном состоянии подобный трюк проделать я вряд ли б решился, все ж таки челюсти у топтуна – это его самое мощное оружие, и, скорее всего, такое чудачество закончилось бы для меня плачевно – потерей пальцев. Но десятикратно усиленные руки читерски прокаченного игрока пятьдесят девятого уровня – это, знаете ли, тоже оружие, с разрывной способностью похлеще ручной гранаты… В итоге, на пол я приземлился с вырванной из пасти нижней челюстью твари в руке, а обливающийся кровью, потерявший рассудок от боли топтун рухнул на пол и забился в агонии.
Меж тем до сбитых с ног седьмого и восьмого доковыляла последняя пара топтунов. И воспользовавшись тем, что все оставшиеся противники на секунду сблизились в плотную группу, я рванул к тварям наперехват и активировал бонусную абилку Сокрушителя преград:
– Умри!
Оказавшиеся в зоне абсолютного поражения все четверо топтунов тут же рухнули на пол, как подкошенные. А поскольку все противники были меньшие меня уровнем, никаких штрафных санкций за их массовое убийство в отношении меня не последовало.
И в отвоеванном у стаи топтунов коридоре из живых я остался в гордом одиночестве.
Через несколько секунд меня, разумеется, жестко накрыло началом отката силового Дара. И добрую минуту я бился в судорогах, почище агонизировавших до этого рядом топтунов. Когда же, худо-бедно пришел в норму, активировал скрытую ступень Всевидящего ока, и принялся высматривать в коридоре тайники.
В обнаруженном вскоре у стены сундуке скрыта, помимо прочего барахла (в том числе кстати и штанов, на смену залитым кровью лохмотьям, лоскутами болтающихся после боя по зарубцевавшейся заднице), я и отыскал очередной заветный кусочек картона.
А после того, как отпраздновал находку драгоценного трофея живцом и тушенкой, взялся потрошить споровики топтунов. Собрал в итоге с пяток белых звезд (черных, разумеется, было раза в четыре больше, а уж споранов с горохом, вообще, гирляндами, но, по понятным причинам, я все это богатство так и оставил в споровиках), у самого же матерого топтуна (вероятно, вожака стаи), помимо прочей никчемной мелочевки, отыскал в споровом мешке и ту самую единственную черную жемчужину.
После схватки с топтунами, я, было, раскатал губу, что теперь высокоуровневые противники мне станут попадаться часто. Но не тут-то было.
Следом за урожайным коридором топтунов открылся обычный, освещенный электричеством и заселенный толпой бегунов, без единого даже лотерейщика. Здесь никаких скрытов у стен, кроме рычага тайного прохода в следующее подземелье, найти мне не удалось. В следующем же так же сносно освещенном коридоре среди толпы набегающих бегунов обнаружилась-таки пара лотерейщиков, но топтунами ни там, ни потом, так больше и не «пахнуло» ни разу… Короче, едва начавшись, подарки закончились, а набившая оскомину рутина продолжилась.
Такие вот дела…
Глава 21, в которой я исхитряюсь и рыбку съесть, и Фиалкой закорешиться
– Да это ты мне спасибо скажи! Если б не я, не видать бы тебе, Рихтовщик, этого фрагмента, как своих ушей!
– Ну да, ты, Куцый, у нас, прям, скромняга, – хмыкнул я, продолжая радоваться невероятно удачному утру. – Примазываться к чужим заслугам – это, ведь, ни разу не про тебя?
– Ну скажи еще, что я тут не причем! – от возмущения старикан начал брызгаться огнем. И я благоразумно чуть отпрянул назад.
– Так я ж рыбу поймал, – с трудом сдерживая смех, изобразил недоумение я. – Как не крути, но по всему выходит, что ты, и впрямь, не причем.
– Ах ты ж, отрыжка мухомора! – ожидаемо взъерепенился огненный лик дружественной тени, и количество искр, самопроизвольно выскакивающих из его рта, возросло при этом раза в три. – Нянькаешься тут с ним каждый день! Опытом драгоценным делишься!..
– Да полно заливать-то, опытом… Самому, поди, страсть как охота языком почесать. А кроме меня и не с кем.
– Да как ты!..
– И опять же, не за просто так ты на вопросы мои отвечаешь, а за угощение.
– А как ты хотел?.. Положено так!
– Кем положено-то? Че-то никого, кроме нас двоих, я здесь третий месяц уже не наблюдаю.
– Ты зубы-то мне не заговаривай! А честно скажи спасибо старшему товарищу. Благодаря гм… слабости которого, ты приблизился еще на шаг к заветной цели!
– Сказал ты, конечно, красиво… Но хрена лысого тебе, а не спасибо, – не сдержавшись, таки расхохотался я.
– От ведь отрыжка мухомора!
– Ну правда, Куцый, ведь рыбу-то все-таки поймал я, – простонал я между взрывами хохота.
– Эгоист! – припечатал окончательно обидевшийся огненный лик, и развеялся в огне своего факела.
– И тебе до вечера, – пропыхтел в ответку я сквозь смех.
Причиной нашей дружеской перепалки, как не сложно догадаться, стала пойманная мною на рассвете рыбина. Пойманная в первую очередь для старины Куцего, разумеется. По сложившейся в последние три месяца традиции, по утрам и вечерам я угощаю дружественную тень свежеспаленной на факеле рыбой, ну и сам параллельно завтракаю и ужинаю частью улова. Вот и сегодня, через минуту после пробуждения, сбросив одежду, как обычно, я сиганул с утеса в воду (отличный, кстати, способ взбодриться, остывшая за ночь морская вода таращит, покруче любого кофе, а пасущаяся у одинокой скалы дежурная стая иглозубов обеспечивает динамичную физ. разминку, похлеще всякого фитнеса), а через пятнадцать минут воспарил, при помощи Легче пуха, обратно, с пойманной рыбешкой… От души погонявшим же меня иглозубам, в благодарность за яркие минуты подводной схвати, я оставил на завтрак пару смертельно раненых собратьев, со вспоротыми резаком животами. Но это так, к слову, вернемся к пойманной мною рыбешке.
Так вот, когда я начал ее разделывать, готовя к стандартной жарехе, в потрохах обитателя морских глубин неожиданно наткнулся на очередной фрагмент пазла. Окровавленный кусочек картона, стоило прикоснуться к нему пальцами, ожидаемо бесследно развеялся. У меня же перед глазами загорелись долгожданные строки системного уведомления:
