сам себе.
— Почему вы решили, что я великий воин? — решил спросить Ланс под новый поток смешков со стороны.
— Шаги ваши тише шелеста травы, легки как дуновение ветра. За спиной вы несёте сумку с кучей гремящего снаряжения. Десятки килограмм неудобно закреплены за спиной, но ваши мышцы даже не напряглись. Я слышу глупые смешки вокруг, но вижу среди снаряжения очень много интересного. Копьё из пустынного древа обладает превосходным древком, но наконечник из какой-то стали. Лезвие классического топора Ландосийских солдат, изготовленное из особо зачарованного сплава, оно никогда не тупится, но древко из обычного, кажется, дуба. Инкрустированный кристаллами лук позволяет создать большее натяжение и наделить оружие гибкостью, но сами эти кристаллы являются также отличными катализаторами магической силы магов людей. Вы не будете драться всем этим барахлом, вы лишь возьмёте лучшее и создадите нечто новое. Вы артефактолог, с крайне развитой магической силой, почему-то отправленный на передовую в качестве мага поддержки. Я воевал с людьми в прошлом мире, я знаю о чём говорю. Вы не так просты, как кажетесь, потому что простые люди не оставляют таких глубоких следов. Вы меньше меня в объёме, но весите столько же, а может и больше. И в ваших глазах я вижу смерть, которую вы наблюдали в том числе сами и далеко не один раз, зачастую и вовсе становясь её вестником. Вы сокрушите своими заклинаниями множество врагов, а я в свою очередь остановлю своей секирой любого, кто прорвётся слишком далеко.
Орков зачастую считали тупоголовым видом смертных, в основном из-за зеленокожих собратьев другой расы. Однако чёрные орки, жители горячих песков, не только смогли выжить под смертельными лучами солнца. Они строили великие города, являлись умелыми инженерами, а их культура порой оказывалась богаче многих эльфийских племён. И пусть они уступали в физической силе зеленокожим, однако их интеллект был на порядок выше.
И каждое сказанное Гнаргом слово заставляло заткнуться всё больше случайных зрителей из числа людей и зверолюдов. Всему сказанному они находили наглядные подтверждения. К сожаленью, только после этого монолога они смогли увидеть множество ускользнувший от взгляда деталей. Сами того не желая, они признавали правоту чёрного орка, но всё равно не исчезло презрение в их глазах. Пусть Дурзол и являлся теперь кателием, но раньше он был рабом.
— Хорошо, в вашей силе я не сомневаюсь. Какого там размера был алантийский змей?
— Двадцать пять метров.
— Двадцать пять метров чистой ярости, сокрушённой вашей силой. Сомневаюсь, что кто-то другой из Смиренной Тысячи способен на такое. Почту за честь сражаться рядом с вами.
Да, так Лансемалион Бальмуар и сказал бывшему рабу. Потому что в отличии от остального сброда вокруг, аристократ действительно чтил традиции Эдема. И пусть Гнарг был рабом раньше, но по правилам и законам этого мира он заслужил свободу. Именно заслужил, а не получил просто так. Поэтому и относиться к нему нужно как к уже гражданину Эдема, несмотря на его прошлое.
Кроме того, в армии подобные смешки и вовсе непозволительны для настоящих солдат. Этому сброду очень повезло, что их глупых смешков не заметили офицеры. Ведь здесь, в войсках, все уравниваются. Плевать какой там у тебя счёт в банке, сколько квартир и насколько известное имя. В армии уже совсем иная иерархия, строгая и не терпящая никаких нарушений субординации. Здесь даже лариосы подчиняются приказам алетисов, если воинские звания последних выше. Даже если их командир из конкурирующего рода, это уже не имеет значения. Все конфликты граждан остаются в городских стенах, здесь они исключительно защитники Эдема и никто более.
Но, к сожалению, всегда и во всём имеются исключения, о которых все почему-то имеют привычку забывать, поэтому приходиться в сотый раз об этом напоминать. Особенно исключения в данной ситуации становятся заметны среди отрядов кателиев, живущих в постоянном притеснение алетисами и лариосами. Они таят внутри обиды, которые в самый критический момент являют свою мерзость миру. А иногда находятся и откровенные подлецы.
Наивные офицеры думают, что могут позволить себе промедлить в исполнение приказа. Подождать, пока отряд союзников умрёт вместе с командиром в лице конкурента из другого рода. Но никто не уйдёт от руки неустанно бдящей Гильдии. Никто не скроется от взгляда Епископа, который возглавил собранную армию Эдема и повёл её к границе мира.
— Так вот как она выглядит. Черта, — тихо произнёс Гнарг, окидывая взором чёрных глаз пустошь. — Мой хозяин говорил, что когда-то здесь провёл своей рукой сам Этий, создатель этого мира. И где-то должен быть самый широкий из всех каньонов, определяющий ту самую Черту для врагов Эдема.
И чёрный орк в целом сказал всё правильно, повторив один известнейших мифов в Эдеме. Именно здесь находилось место постоянных сражений Эдема против его врагов. На Черте, что появлялась из ветров бурь Этия и уходила обратно в них.
Трудно сказать почему именно на этом участке всегда появлялось воинство свободных. Большинство говорит, что архиепископ своей волей может управлять ветрами Этия, которые и являются виновником появлений гостей в этом мире. Таким образом духовенство ограничивает возможности врагов одним удобным для себя местом. Некоторые верят в то, что Этий всё ещё приглядывает за своими владениями. За озвучивание других вариантов можно лишиться жизни.
Ведь инакомыслие пусть и допускалось в Эдеме, но ровно до одного определенного момента. Ты можешь молиться Аросу, можешь Миосу, хоть духам и своему лично выдуманному богу. Никто это не запрещает. Но ты должен признавать волю Этия, который всем здесь правит, должен слушать проводников его воли, обязан чтить традиции Эдема. И если ты посмеешь себе сказать слово против епископов, посмеешь усомниться в законах и нравственных устоях… Трудно сказать, что хуже: попасть в руки духовенства Эдема или в камеры Гильдии. Но волновать об этом не стоит, ведь в любом случае всё любезно решат за вас.
И всё же как ни старайся скрыть правду, она всё равно порой всплывает. Сколько не пытайся замалчивать очередной приход Свободного, но его вторжения гремят по всему Эдему по несколько раз на веку. Постоянно мобилизуют солдат, уходя колоннами в сторону границы мира.
Конечно, епископы и Гильдия следят за цензурой, заботятся о том, чтобы в головах солдат осталась лишь правильная версия о происходящим. Как и пропаганда умело занимается формированием нужного мнения в общественно. Но опять же, сколько не рассказывай историй о том, что никогда враг не ступал за границы мира, руины близ Черты говорят об обратном. Руины не каких-то там форпостов и крепостей, а стены амфитеатров и жилых зданий, в которых здесь когда-то тоже кто-то жил. Вполне вероятно, что изначально великих городов было больше, но история и знания в Эдеме всегда предавались жёсткой цензуре. Правда лично в это Ланс особо не верил, потому что не любил конспирологию.
Офицеры о своих боях как правило не распространялись, с ними проблем не возникало. Однако рядовой состав включал в себе уже простых граждан, которые не проходили обучения в военных академиях и, следовательно, им промывали мозги, но не так тщательно. В результате разговоры на кухнях приобретали самые неожиданные оттенки. Конечно, все давали присягу, подписывали документы о неразглашении, да и в принципе за разглашение военных тайн по головке не погладят. Но всех рядовых же не перебьёшь, так что те порой рассказывали лишнего.
В частности, обсуждались руины близ Черты. Каждому солдату предлагают поверить в то, что один безумный аристократ вдруг захотел устроить на первой линии обороны развлекательный комплекс для храбрых защитников Эдема. Поэтому здесь и находятся амфитеатры. И никакие это не руины стёртого из летописи города, а просто неудачное вложение средств не очень умелого предпринимателя.
Одни в это действительно верили, вроде как даже какие-то факты существуют о тех днях. Другие сомневаются, но знают, что открывать лишний раз рот опасно для жизни, поэтому многозначительно разводят руками перед своим собеседником будто говоря «дальше думай сам». А третьи долго не живут.
— Эй, всё в порядке? — вдруг Гнарг повернул голову направо, где рядом шёл Ланс.
— Да.
— У тебя кровь идёт. Перенапряжение по всей видимости.
— Нет, всё в порядке.
В отличии от большинства
