— Подъём на десять, — облизнув внезапно высохшие губы, проговорил я.
— Есть подъем на десять, — откликнулся мой единственный помощник и экзаменатор. Мерно защёлкали риски высотометра, отмеряя десятые доли кабельтовых. Шлюп начал подъём на высоту.
— Есть дорожка, — ха, вышли на уровень конуса.
— Прекратить набор высоты. Средний вперёд, — откликнулся я.
— Есть прекратить. Высота тридцать. Есть средний вперёд. Скорость сорок восемь, расстояние шестьдесят, — конечно, Ветрову было совершенно необязательно сообщать всё это, учитывая, что мне отлично видно приборы, но если уж играть в большие дирижабли, то до конца и по всем правилам.
Медленно потекли минуты, и вот "Резвый" едва заметно качнулся, а я буквально кожей ощутил, как напор ветра за бортом стих. Вошли в конус.
— Стоп машина!
— Есть, стоп машина, — теперь идём на инерции, заодно выравнивая скорость со скоростью движения Китежа.
— Подъём десять щелчков, — я замер. Если расчёт правильный, то уже через минуту нас должен подхватить конус и его плотные "стены" не дадут уйти "Резвому" из створа.
Шлюп снова чуть дрогнул, и щелчки высотометра ускорились. А у меня заложило уши. Получилось! И тут же раздался голос Ветрова.
— Мы в створе. Есть захват конуса. Подъём… превышение на три. Давление… штатно.
— Отключить вспомогательные.
— Вспомогательные отключены. Подъём – штатно… давление – штатно.
Ну, вот и всё. Осталось дождаться пока конус, сохраняя давление внутри, поднимет наш дирижабль вверх и зафиксирует на "языке"… Минута, другая… Под нами загрохотала швартовочная площадка и втянула вставший на неё "Резвый" в док.
— Вошли, как кортик в ножны, — довольно проговорил Ветров и, покосившись на меня, хлопнул ладонью по плечу. — Кирилл, ты меня слышишь?
— А? Да… да, слышу, — кивнул я, с усилием отдирая ладони от поручня, в который вцепился с удивившей меня самого силой.
— Поздравляю со штатной швартовкой… "капитан", — не скрывая усмешки, произнёс Святослав Георгиевич, а от входа на мостик раздались довольно жидкие, ввиду малого количества зрителей, но дружные аплодисменты.
Только тогда я нашёл в себе силы обернуться и сойти с центрального возвышения перед обзором. И то, ноги у меня были словно деревянные. Но в душе… в душе разлилась такая радость, что свихнуться можно, честное слово! Я сделал это!
И не сказать, что работа была проще, чем во время первой моей швартовки. Тогда я вёл дирижабль, как пилот, лично контролируя приборы и держа руки на рукоятях управления, а сейчас ориентировался лишь на поступающую от Ветрова информацию, и не прикасался к управлению вовсе. Да и Высокая Фиоренца, в отличие от Китежа, находилась в дрейфе, что тоже упрощало работу… Зато в этот раз не пришлось возиться с минимизацией энергопотребления, и не было нужды трястись от того, что "Резвый" в любой момент мог развалиться на куски. И всё равно, я считаю, что эта швартовка была сложнее. Не на порядок, конечно, но намного, намного сложнее, чем предыдущая… хотя, конечно, со швартовкой на "Фениксе" не сравнить, м-да…
— Господа, наш корабль совершил посадку в порту парящего города Китеж. Температура за бортом восемнадцать градусов, время шесть часов пополудни по средне-ладожскому стандарту. Благодарим вас за то, что воспользовались услугами нашей компании. Наш полёт завершён, экипаж желает вам приятного отдыха и хорошего дня. — Разлепив ещё не слишком послушные губы, с дурацкой улыбкой сообщил я нашим пассажирам. Жаль, здесь некому оценить эту шутку по-настоящему.
— Неплохо, юнец, — проговорил Ветров, едва край платья последней из зрительниц скрылся из виду. — Но в следующий раз, подводи дирижабль под конус, а не врывайся в него, словно матрос в пивную после рейса.
— Я ошибся? — нахмурился я.
— В этот раз, нет. Ты подвёл шлюп к конусу на самой границе его образования, но в будущем лучше так не рисковать и подводить к нему дирижабль снизу… если не хочешь платить портовым службам за перерасход энергии, разумеется, — ответил наставник и кивнул в сторону выхода из рубки. — Иди, провожай своего друга. Здесь я и сам сейчас управлюсь.
— Спасибо, Святослав Георгиевич, — поблагодарил я, покидая мостик.
От души потянувшись и до хруста покрутив головой, чтоб расслабить основательно затёкшие мышцы шеи, я миновал узкий коридор "Резвого" и, оказавшись в кормовом салоне, обвёл взглядом собравшихся здесь уже готовых к выходу пассажиров.
— Ну что, на выход? — улыбнулся я, и народ довольно загомонив, потянулся на выход. — Миш, не терзай взглядом свои вещи. Мы пришлём за ними позже.
Младший Горский кивнул и, пристроившись в хвост покидающей дирижабль маленькой очереди, потопал на выход следом за мастером Цао. Первым на металлический настил дока шагнул Иван Фёдорович и он же помог спуститься Ирине и Светлане, не прекращавшим щебетать о чём-то, даже на крутом трапе "Резвого". Следом за ними сошёл катаец, потом Михаил, ну а я оказался замыкающим.
У выхода из дока нас уже встречали. Двое затянутых в "шкуру" обалдуев под предводительством лощёного хмыря с лейтенантскими погонами, остановили нашу компанию и потребовали документы. Я отделался матросским жетоном, старший Горский предъявил свой паспорт и два "листа доверия", в которые были внесены Ирина и Светлана. Ну а мастер Цао, ничтоже сумняшеся, сунул под нос лейтенанту свою дипломатическую бумагу, от одного вида которой, хлыща передёрнуло словно от удара током. На заполнение журнала у слегка сдувшегося представителя порта ушло несколько минут, после чего он пожелал нам хорошего дня и устремился в док, в гости к Ветрову, наверное…
Несмотря на разницу в проектах, все парящие города похожи своей компоновкой, и чтобы попасть из портовых секторов в жилую или присутственную часть в любом из них, нужно подняться на несколько десятков, а то и на сотню метров вверх. К счастью, наследие шумеров известно и сейчас, так что нам не пришлось пересчитывать тысячи ступеней, чтобы выйти под ажурный прозрачный купол Китежа, хотя, в лифт наша компания еле поместилась. Впрочем, тут скорее нужно винить Свету с Ирой, барышни нарядились, словно на прогулку по парку, а учитывая, что нынче в моде шляпки размером с тележное колесо, которые к тому же, так просто не снять и не надеть без некоторых ухищрений… в общем, девушки смущались, Горские, прижавшись спинами к стенкам лифта, на пару давили ухмылки, а я, вспоминая Хельгу и её наряд для прогулки по Высокой Фиоренце, размышлял о причинах, по которым мода в парящих городах коренным образом отличается от "земной" моды. Ничего удивительного, оказывается. Широкие юбки в переходах и галереях неудобны, то и гляди зацепишься за что-нибудь, в туфлях на высоких каблуках легко переломать ноги, спускаясь или поднимаясь по крутым трапам, ну а шляпы… пф, разумеется, в тесноте служебных коридоров лучше носить береты или "таблетки", чем "тележные колёса"… И только нашему катайцу было всё по фиг. Ну да, с его ростом, шляпы наших дам не причиняют ему ровным счётом никакого беспокойства.
