История с упырями сразу напомнила об одной очень даже немаловажной детали. Новые пулеметы! Петрович с Нестеровым их поставили, да так и не привели к нормальному бою. Не порядок! Следует это сделать, и причем срочно!
Только я об этом подумал, как из-за спины послышался встревоженный возглас мотострелка:
— Это что еще за чудо-юдо такое?
Как я помнил, бывший комбат сидел с правого борта. А потому, то, что видел он, для меня оставалось тайной за семью печатями.
— Какое еще чудо-юдо? Холера тебя забери майор! Докладывай внятно!
Петрович еще даже не успел ответить, а я уже запускал мотор. Сделать это следовало в любом случае. Мы либо отправляемся в путь, либо принимаем бой. При первом варианте все понятно, а вот во при втором... При втором возникала маленькая проблемка. Позади башни теперь располагались блоки энергетического щита, которые наглухо перекрывали заднюю полусферу. Пулеметы туда не развернешь. Отсюда напрашивается простой и логичный вывод: разворачиваем сам БТР.
— Шар, светло-песочного цвета, в бурых пятнах, — от охранника Фомина поступила первая стоящая информация. — Волочится по земле вслед за коротким толстым туловищем...
— Из которого торчат три длинные лапы, — закончил я за мотострелка.
— Точно, так оно и есть, — подтвердил уже Нестеров.
— Кальмар, — назвал имя твари Главный.
— Кальмар и есть, — подтвердил я. — Большой?
— Шар метра три, — доложил Петрович.
— Большой, — резюмировал я.
— Это опасно? — изо всех сил стараясь не терять присутствия духа, спросил бывший банкир и руководитель Рынка.
— У него каждая лапа заканчивается здоровенным когтем, — я запнулся и поежился, припоминая это жуткое орудие. — Даже не когтем... это кол прямо какой-то, с полметра будет. Не знаю из чего он сделан, но только эта сволочь им нашу крышу враз проломает. Видел однажды, как три таких твари БМП всколупнули. Минут за пять. — После этих слов я стал медленно сдавать назад, потихоньку разворачиваясь носом к наползающему чудовищу. Знал, рвану я, рванет и оно. И еще вопрос кто окажется ловчее.
— Петрович, в башню! Заряжай товарища Владимирова.
Приказ я отдавал холодным, самым ровным голосом, на который только был способен. Если запаникуем, засуетимся, то можем и не успеть. Сейчас ведь все решают секунды.
Кальмар попал в поле моего зрения, когда разворот был уже практически закончен. Зверюга ползла к нам, это без вариантов. Три мощные как стрелы экскаваторов лапы поочередно вздымались и резко опускались вниз, глубоко вгрызаясь в землю. Вогнав один коготь, страшилище подтягивало к нему свое мерзкое тело и тут же выбрасывало вперед вторую лапу. Зацепившись вторым когтем, подтягивалось и к нему. Затем наступал черед третьего. Далее цикл повторялся, и кальмар неспешно, размеренно полз вперед. Правда я отлично знал, что эта медлительность обман, маскировка. При необходимости лапы зверя замельтешат так, что и не уследишь. Повстречай я такую тварь за пределами Проклятых земель, то несомненно постарался бы смыться, но здесь... Здесь быстро не ездят. Иначе повстречаешься не с кальмаром, а кое с кем или с чем похуже. И от этой опасности не спасет никакой КПВТ. Кстати, а как он там? Чего это Петрович копается?
— Саша...! — начал было я, но тут же осекся, среагировав на движение за бортом.
Словно спугнутый моим голосом, кальмар кинулся в атаку, а буквально через секунду крупнокалиберный пулемет ударил ему на встречу длинной очередью. По люку у меня над головой забарабанили стрелянные гильзы. До кальмара в этот момент оставалось с пол сотни метров, не больше, поэтому я отчетливо разглядел как слева от него заклубились небольшие пыльные облачка. Первые пули прошли мимо, однако бывший комбат еще до окончания очереди сумел сделать поправку, и последний из увесистых кусков стали калибра 14,5 миллиметров угодил точно в цель.
Будь тварь чуток полегче, ее бы непременно отбросило назад. Но такая махина даже не вздрогнула и продолжала нестись на нас. Нанесенный противнику урон оценить было очень сложно. Кто знает, может сейчас мы наблюдали за последним предсмертным, наполненным отчаянием рывком, которого хватит метров на десять-пятнадцать? А может тварь просто ранена? Эта рана лишь разозлит ее и уже через мгновение кальмар кинется на нас с еще пущей яростью и рвением. Однако Петрович не стал этого выяснять. Пулемет Владимирова выпустил новую очередь, и еще две пули вошли в отвратительное чешуйчатое тело. Кальмару переломало одну из лап и вдрызг разорвало его мерзкое шарообразное брюхо. Зверюга наконец остановилась и принялась судорожно молотить по земле двумя уцелевшими конечностями. Со стороны складывалось впечатление, что она пытается прикончить гурьбу мелких, незаметных нашему глазу насекомых, которые вдруг кинулись на нее со всех сторон.
— Ах ты, сука, жив еще! — прогорланил распалившийся башенный стрелок. — Ну, сейчас ты у меня получишь!
— Отставить! — скомандовал я и с удовлетворением заметил, что мой голос чуток восстановился. Хрипяще-сипящих ноток в нем теперь стало куда меньше, чем часа назад.
— Не добили ведь... А вдруг снова кинется? — высказал опасения сидевший рядом Загребельный. — Тварь то, судя по всему, живучая. — При этих словах подполковник с подозрением покосился на крышку люка у себя над головой, из чего стало понятно, что история о погибшем БМП произвела впечатление, даже на цельнометаллического ФСБшника.
— Патроны надо тратить с умом, — пробурчал я, думая о своем.
Приблизив лицо к бронестеклу смотрового люка, я стал выискать разбросанные по полю фишки. Мы тут прямо перед войной нарезали всякие фильдеперсовые фигуры. Был такой идиотизм в те годы. Мода что ли последняя. Танковые войска оказались в немилости у Верховного главнокомандования. Говорили, мол, военная доктрина изменилась, да и танки в современных условиях это просто самоходные гробы. Их легко и непринужденно уделают из самого незатейливого гранатомета или ПТУРа. Так что привлекали мы к себе внимание, напоминали о своей нужности и полезности самыми разнообразными способами, в том числе и идиотскими. Фигурное катание танковой роты под классическую музыку, да на глазах у высоких московских гостей — один из них. Бред собачий! Как вспомню, так вздрогну. Так вот именно для отработки этого безобразия весь полигон фишками утыкали, разбили на квадраты двадцать пять на двадцать пять метров. Где-то тут они и должны оставаться.
Вскоре я действительно стал замечать теперь уже совсем не оранжевые, а скорее бурые конусы, торчащие то там, то сям из низкой грязно-желтой травы. Одна такая вешка находилась аккурат возле бьющегося в агонии кальмара. Что ж, это очень хорошо. В правильном месте его Петрович остановил.
