В конце улицы, возле уютного, трехэтажного, с полуколоннам и, бывшего когда-то веселенько-желтым здания, процессия остановилась. Один из аборигенов, с автоматом Ангина на плече, решительно вошел в покосившийся подъезд и скрылся внутри. Денис подбрел к отцу и привалился к нему; дышал мальчик в шлеме тяжело, чувствовалось, совсем выбился из сил. Сергей обнял его, огляделся и вдруг между плеч двух близстоящих аборигенов ему привиделась знакомая фигура… которая, впрочем, мгновенно пропала из поля зрения. Сергей оглянулся на Ангина, желая понять, видел ли тот… Но Ангин смотрел себе под ноги. Сергей наклонился к сыну, желая развлечь его сказочкой, небылицей о том, что не все колонисты погибли, но сейчас же из здания выдвинулся давешний абориген с Ангиновым автоматом и махнул… то ли рукой с длинными черными ногтями, то ли лапой — заводите, мол.
Их стали грубо заталкивать внутрь особнячка.
Внутри здание было похоже на десятки таких же, виденных Сергеем ранее. Все, что можно было сломать, — сломали; что можно было утащить — утащили; помещения превратились просто в коробки, до того безликие, что, даже имея богатое воображение, трудно было догадаться, какой вид они имели прежде. Некоторые окна были выбиты; по зданию гулял ветер.
Их повели длинным коридором, потом по хрупкой деревянной лестнице на второй этаж. Аборигены перестали рычать, шли молча и целеустремленно; мерно раскачивались черепа плоргов за их спинами.
По второму этажу пленников почему-то прогнали в обратную сторону. В конце коридора единственная уцелевшая дверь была приоткрыта, и за ней виднелась длинная железная лестница, уходящая вниз, в темноту.
Денис почти висел на отце, изредка перебирая ногами. Если кто-нибудь из этих уродов сунется к моему сыну, подумал Сергей с тихой внутренней яростью, голову оторву…
Приступили к спуску. Макс извлек дозиметр, сверился, после чего отстегнул шлем и откинул капюшон. Остальные последовали его примеру — и в нос немедленно ударила вонь, идущая от конвоиров. Последние тоже начали снимать и убирать свои примитивные маски-респираторы.
Вокруг быстро сгустилась темнота. Спускались медленно, осторожно. Лестница скрипела. Снизу поднимался теплый воздух.
— Дорога в ад… — пробормотал Макс.
Наконец ступили на бетонный пол. Вокруг была кромешная темнота. Запахов Сергей не чувствовал — все перешибала мерзкая вонь от столпившихся рядом детин в шкурах плоргов.
— Ребятушки! — воззвал Макс. — Куда дальше?
Те совещались, хотя ни одного вразумительного слова или хотя бы похожего на слова звука Сергей не слышал. Это был какой-то свой язык, состоящий из порыкиваний, посвиста и вздохов, дополненный жестикуляцией. Парочка с автоматами и пистолетом стояла поодаль — стерегла.
— Ни черта не разобрать, о чем базар… — тихо сказал Макс, с тревогой оглядываясь, дабы вторично не получить по спине прикладом. — Что ж они, скоты, не моются? — Он закашлялся. — Если все время придется терпеть их общество, я, пожалуй, загнусь…
Аборигены, приняв наконец какое-то решение, стали теснить пленников в темноту, что-то гортанно покрикивая.
Их привели в небольшое теплое помещение за деревянной дверью. В комнате ничего не было, кроме нескольких подозрительного вида тощих матрасов и мятого ржавого ведра. Снаружи лязгнул засов. Осмотревшись с помощью нагрудных фонарей, пленники сняли костюмы радиационной защиты и сложили в углу.
— Давайте устраиваться, — сказал Макс. — Пока решается наша судьба, лично я собираюсь поспать.
Только устроившись на тщедушном матрасе, набитом чем-то вроде опилок или бумажных клоков, приняв более-менее удобное положение, Сергей ощутил, как сильно устал. Ни есть, ни пить, ни шевелиться не хотелось. Денис, угнездившись рядом и положив голову ему на живот, уже спал и даже тихонько похрапывал во сне. Неподалеку посапывал Ангин.
Макс все ворочался, не в силах успокоиться.
— Пусть только попробуют… — бормотал он. — Двоих-троих с собой… обязательно… пусть сунутся…
Наконец затих и он.
* * *
Спали долго. Их никто не беспокоил.
Сергей проснулся в той же темноте, в которой заснул, от зверского чувства голода. Денис спал.
Приглядевшись, Сергей увидел Макса, топтавшегося у двери.
— Кормить нас собираются?!.. — послышался его грозный шепот — громче Макс говорить не решался, чтобы не будить товарищей.
Он вернулся в комнату и по-турецки уселся на матрас.
— Угомонись, — шепотом сказал Сергей, осторожно высвобождая руку из-под Денискиной головы. — Раз пока не убили, то и уморить голодом задача не стоит. Подождем немного, объявятся.
— Кормить задачи не поставлено тоже, — буркнул Макс. — Что за место, не знаешь?
— Так далеко я никогда не заходил. Похоже, мы в районе развалин.
— Тех самых, о которых упоминал Данилыч?
— Да. Это прилично за центром города, ближе к противоположной окраине.
Сергей вдруг почувствовал, как волна горячей боли, поднимаясь снизу, охватывает, жжет огнем внутренности. Он едва успел откатиться в сторону от матраса, на пол — и его скрутило, скрючило; мозг затуманился, Сергей завертелся на полу, то сжимаясь, то распрямляясь, сначала сцепив зубы, а потом, не в силах удерживать боль внутри, — хрипя… Такого с ним еще не бывало.
Он медленно приходил в себя, лежа на бетонном полу, прикрыв глаза и прислушиваясь к себе, под сочувственным взглядом Макса. Боль медленно, неохотно откатывалась, как вода во время морского отлива. Это звонок, думал Сергей, отчетливый звонок… И Полина вот так… Бедная моя…
Странное оцепенение сковало все его тело. Он лежал в полузабытьи, ему мерещилось лазурное небо, летящие серебристые облака, желтое солнце… Тень от величественного фронтона. Очередь за книгами. Легкое платьице. Темные очки, которые делали ее похожей на кинозвезду…
— Папа. А ты знаешь, какой у мамы был любимый сон? — донесся откуда-то издалека голос сына.
— Знаю… Про летний день. Про Библиотеку… День, когда я в нее влюбился.
— Тебе надо туда однажды вернуться. Она так хотела.
— Мы не можем. Мы взаперти, — вяло ответил Сергей.
Сергею хотелось подольше побыть в этом состоянии, не отпускать воспоминания… Но голос Дениса произнес громче и отчетливее:
— Нас сейчас выпустят. И мы уйдем.
— Что ты выдумываешь? — сварливо отозвался Макс.
Сергей завозился на полу, как рыба, выброшенная на берег, и сел. Голова гудела.
Лязгнул засов. Дверь, скрипнув, приоткрылась, но никто не вошел.
— Ты знаешь, кто там? — спросил Сергей сына.
