«Тут он, может быть, и прав, — подумал Сергеев. — Тут как раз такой случай, когда чересчур хорошо — тоже нехорошо! На фоне общей безалаберности и всей неразберихи последних лет надо было бы это учесть. Но как быстро проверили! Просто рекордно быстро. Через кого, интересно бы узнать?»
Он пожал плечами.
— Придумал бы я для вас какую-нибудь завлекательную историю, чтобы ваше любопытство свернулось, развернулось и тихо умерло от избытка информации. Да вот только врать неохота! Нет у меня другой истории, Раш! Так что — нравится тебе, не нравится — поделать я ничего не смогу.
— Это ответ? — спросил Раш серьезно.
— Да, это ответ.
— Окончательный?
— Возможно.
Блинчик рассмеялся и опять поднял стакан, уже наполовину пустой.
— Отличная у нас беседа получается! Мужики, давайте-ка выпьем — это все-таки роднит!
— Ты всегда был хитрец, — сказал Рахметуллоев Михаилу без улыбки, не сводя с него тяжелого взгляда своих бархатных глаз. — Даже тогда, когда мы были детьми. Твое здоровье, Умка!
Сергеев приподнял свой бокал в ответ.
— Давайте пока разговор отложим, — предложил Блинчик. — Например, на «после обеда». Что-то у нас не очень здорово все получается…
И действительно, получалось не очень здорово. В воздухе повисла напряженность — что-то, отдаленно напоминающее накатывающуюся грозу.
Хоть Рахметуллоев шутил, и шутил остроумно, хоть Блинчик рассказывал разные случаи из своей додепутатской и депутатской жизни — смешные и несмешные, хоть литровая бутылка с породистым виски опустела больше чем наполовину — обстановка все равно напоминала детский утренник, на который по ошибке привели старшеклассников, уже давно не верящих ни в Деда Мороза, ни в Снегурочку.
Когда подали обед, разговор вообще нырнул в никуда — закрутившись вокруг кулинарных изысков, особенностей некоторых алкогольных напитков и прочей ерунды. Потом, когда принесли гуляш, выяснилось, что повар у Блинова — венгр. Рашид обрадовался и рассказал, что у него одно время работал повар-итальянец, выписанный из Рима за очень большие деньги, но в один прекрасный день он исчез, не оставив почти никаких следов. А обнаружили его люди Раша в одном из военных лагерей в предгорьях, где ему приходилось готовить еду для полевого командира, который в тонкостях кухни не разбирался и едва ли мог отличить пармезан от рокфора. Повара удалось отбить, расстреляв почти весь отряд, но по дороге обратно, в поместье Раша, у насмерть перепуганного итальянца «съехала крыша», и его в тяжелейшем состоянии отправили домой, в Рим.
У Сергеева личного повара-иностранца никогда не было, и он рассказал им правдивую историю про бармена-кубинца по имени Санчес, работавшего когда-то в баре Sole на набережной Гаваны, который умел жонглировать четырьмя бутылками одновременно и при этом умудрялся смешивать самые вкусные коктейли в мире.
Хорошенько набравшийся Блинчик немедленно проявил инициативу и предложил слетать на Кубу для того, чтобы выпить в том самом баре, не подозревая, что бар Sole был разгромлен кубинской контрразведкой еще в девяносто третьем, а Санчес…
Тут вмешался Раш, переключивший тему на женщин, от чего Блинчик немедленно сделался подозрительно задумчив и заерзал в кресле — похоже, что в этот момент лангеты начали мешать ему по-настоящему.
Вторая перемена блюд подавалась уже под рассказы Раша о его поездках на Юго-Восток Азии и жарких ночах в Будапеште, Амстердаме и в Африке. Блинов изредка вставлял шутки нужной направленности, но откровенно тосковал и пил еще больше. Сергеев, который женщин любил, а вот скабрезные разговоры о них — нет, выпивал молча.
Виски кончился. Блинчик потребовал водки, раскрасневшийся Раш смотрел на Сергеева то с нежностью, то с недоверием. Сергеев, умеющий пить профессионально, начал ощущать, что до момента, который на их служебном сленге назывался «погасили свет», остается грамм двести и, если он не хочет закончить вечер в тарелке с печеночной горячей закуской, пора тормозить.
Однако развлечения только начинались — Владимир Анатольевич, откушавши грамм сто водочки, превосходно, без снижения градуса легшие на почти четыреста граммов виски, вдруг осознал, что гипс все же порывам души не помеха, и предложил позвонить девочкам. Раш немедленно полез в пиджак за мобилкой, которая почему-то, описав в воздухе дугу, ухнула в бассейн практически без брызг, как чемпион по прыжкам в воду. Раш пытался ее поймать — и вслед за мобилкой в воду отправились горшок с безымянным растением и некоторая часть сервировки стола.
Все это так напоминало обычную студенческую пьянку: безрассудную, бессмысленно веселую и неуправляемую, что Михаил начал подумывать — не почудился ли ему разговор, который эту пьянку предварял. Но выпивка — выпивкой, а ни Рашид, ни Блинов запретную тему не трогали — хотя казались пьянее пьяного, во всяком случае на первый взгляд.
От бассейна пришлось перейти в столовую — благо располагалась она недалеко, в том же крыле. Впрочем, «перейти» было слабо сказано. Блинов на электроколяске выписывал такие кренделя, что не отправился в бассейн только по чистому везению. Раш, хоть и нетвердо стоящий на ногах, успел-таки коляску перехватить и, семеня, как женщина в узкой юбке, покатил друга и соратника через холл. Блинов громко смеялся и размахивал здоровой рукой.
Сергеев чувствовал себя не лучшим образом.
Вставая из кресла, он и сам на миг утратил равновесие, но тут же выровнялся и прошел в столовую за шумной парочкой. По дороге Раш с Блинчиком умудрились разбить стоявшую в холле старинную китайскую вазу и исковеркать красивое, похожее формой на выгнутую дугой лебединую шею, настенное бра.
Рослый парень в костюме официанта и смешных круглых очках, стоящий в ожидании возле дверей, с тоской глядел на груду осколков, теребя полотенце, переброшенное через руку.
— Не подскажете, где туалет? — спросил Сергеев.
Не сводя глаз с кучки черепков, официант показал рукой направо.
— Что, влетит?
Официант поправил очки и сказал негромко, так, чтобы за дверями не услышали:
— Кого-то обязательно уволят. Ваза дорогущая. Тысяч десять-пятнадцать.
Он посмотрел на Сергеева и добавил:
— Не гривен.
— Да уж, — сказал Сергеев. — Не две копейки. Так сами ж и грохнули.
— Кто это завтра помнить будет? — печально осведомился официант. — Ваза была? Была. Дорогая? Дорогая. Разбили ее? Разбили. Значит, кто-то ответит. Вы Владимиру Анатольевичу друг? Я вас первый раз здесь вижу.
Сергеев подумал и кивнул.
— Но мы долго не виделись…
Официант вздохнул.
