Кудесник подождал, пока девушка утолит голод, – по тому, как жадно она уплетала свою порцию, было ясно, что бедняжка не ела подобной пищи достаточно давно, – и потом лишь решился на диалог.
– Как зовут-то тебя хоть, скажешь? – спросил Кудесник, отложив в сторону пустую жердину.
Девушка перестала жевать и подняла на него ясные голубые глаза.
– Лена, – ответила она и впилась зубами в последний кусок «шашлыка».
– Вот так вот, значит: просто Лена, – мечтательно произнес Егор. – Очень приятно, Лена. – Он улыбнулся. – А лет тебе сколько?
Стрекот сверчков, отдаленный хор лягушек, мерно потрескивающий костер и начинающее темнеть на западе небо как нельзя лучше способствовали развитию диалога. И хоть Егор знал, что остаток светлого времени суток следует потратить на поиск кратчайшего пути к суше, желание узнать что-нибудь о своей временной компаньонке пересиливало доводы рассудка.
– Двадцать, – ответила она, когда с пищей было покончено. – Что еще? Размер ботинка? Тридцать шестой.
– Меня зовут Егор, – не обратив внимания на ее подкол, продолжил Кудесник. – Я живу в Корундовом Озере, это на границе средней полосы и белого периметра, там одни бродяги. Можно сегодня познакомиться со своим соседом, а увидеть его в следующий раз только через пару лет. На то они и бродяги, чтобы бродить, а не дома сидеть…
– Нам пора, – вдруг сказала она и поднялась на ноги, пресекая его попытки наладить контакт. – Темнеет. Дальше я поведу. До края болот отсюда еще версты три.
Кудесник затушил костер известным многим мужчинам способом, поднял свою худую снарягу и поплелся вслед за девушкой.
Примерно через час плутания по болотам почва действительно стала твердой. Воздух посвежел, появился приятный запах хвои и вечнозеленых кедров, запах озона. Они прошли на север еще пару километров, озираясь по сторонам и не сказав друг другу ни слова. Вернее, молчала девушка, Егор же то и дело пытался завести с ней разговор, да все безуспешно – она шла впереди него и игнорировала его вопросы. Остановились они, лишь когда солнце уже почти скрылось за верхушками сосен и со стороны болот потянуло холодом.
Кудесник закатал рукав, посмотрел на темный экран КИПа и задумался. Он его выключил при выходе из болот, чтобы не выследили, и теперь не знал, стоит ли рисковать, в смысле включать или нет. «Монголы» ведь на месте не сидят. Их отряды шастают по всей средней полосе, куда ни плюнь, везде попадешь либо на самих «монголов», либо на их прихвостней. Хану здесь, как говорил коломинский старшина, в каждой второй деревне готовы угодить. По крайней мере, те, кто находится в относительной близости от Ордынца. А Хаимов КИП наверняка у всех отмечен красной меткой. Включишь – и, считай, все, засветился.
Но, с другой стороны, Кудесник здесь раньше бывал редко, ловить здесь было нечего – в околоболотных территориях мало чего полезного найти можно. Даже если когда требовалось кого-нибудь довести до развалин ЦИРИ, Кудесник доводил лишь до южного рукава Большой реки и указывал путь – дальше он не шел. Поэтому здешних мест он фактически не знал. Не включать КИП – значит даже примерно не знать, куда идти для ночевки.
Лена вопросительно посмотрела на бродягу, потом на черный, треснувший в углу экран компьютера и повернулась в сторону заходящего солнца.
– Долго еще? – спросила она.
– Сколько целей ты поражаешь за тридцать секунд? – поднял на нее глаза Кудесник.
– Не считала. Но, думаю, больше, чем ты из своего автомата, – кивнула она на доселе не почищенный «калаш».
– Очень надеюсь, – хмыкнул Кудесник и ткнул грязным указательным пальцем в кнопку включения.
Экран засветился синим, помчались вниз строка за строкой непонятные малосведущим в ай-ти-технологиях бродягам слова и символы, а потом появилось изображение Хаима, обнимающего за плечи раскосую девчушку.
– Кто это? – вглядевшись в незнакомое лицо, спросила Лена.
– Сын хана Айкара, – ответил Кудесник и, перед тем, как заглянуть в «Локации», перешел в раздел «Объявления», прощелкал вниз закладки сообщений о купле-продаже, найме на работу, приглашений на выполнение одноразовых миссий и наткнулся на то, чего опасался увидеть больше всего.
В закладке «Разное» пестрели на черном фоне красные буквы объявления: тому, кто принесет его голову в Ордынец, обещана награда; тому, кто укажет последнее место его появления, – награда; деревне, которая его задержит, – награда и протекция, статус охраняемой Ордынцем.
– У тебя проблемы? – спросила она. – Тебя ищут?
Кудесник не ответил. Он открыл «Локации» и нашел свое местонахождение. Как и предполагал, вблизи ни одной деревеньки, ближайший город на севере от них – Каран-Яма, но дойти туда за остаток вечера не получится, даже если бегом. Либо ночуй в лесу, либо, если хочешь хоть как-нибудь себя обезопасить, возвращайся на болота. Но при воспоминании о коричневой пузырящейся жиже Кудесника начинало тошнить.
«Нет, нет, куда угодно, только не на топи», – подумал он, еще раз прошерстил на экране местность, где они находились, определил ближайшие квадраты, и на его лице появилась улыбка. Увеличил изображение, насколько это было можно, кивнул.
– Есть, – сказал он и, забывшись, пихнул хрупкую девушку в плечо. – Прости… Идем.
Как бы там ни было, а к бункеру, хоть и расположенному на открытой местности, подходить не следовало ни в коем случае. Согласно неписаному закону бродяг, бункеры не могли принадлежать какой-то одной группировке и на ночлег там имели право расположиться даже враждующие и только что стрелявшие друг в друга стороны, но надеяться, что закон этот будут беспрекословно исполнять, не приходилось.
Бункеры нельзя было минировать и подрывать, даже если в них засел твой лютый враг, и это свято соблюдалось всеми группировками. Нельзя было не впускать человека, находившегося снаружи, если он был цел и при разуме. Нельзя было убивать находившихся внутри, даже кочевника или обворованного им бродягу, – впрочем, об этом пункте порой забывали. Поэтому бункеры часто называли «склепами», поскольку не раз в них находили мертвыми всех, кто сходился туда на ночь.
К тому же некоторые атрийцы практиковали расстановку растяжек на всех возможных подходах к бункеру. Поганое это дело – нарваться на растяжку, когда почти уже добрался до места ночлега. Никто не отворит и не втащит внутрь. И либо истечешь кровью до утра, либо, призывая на помощь, накличешь еще худшую смерть.
Чем ближе подходил Кудесник к означенному на карте серым квадратиком бункеру, тем больше ему казалось, что лучше бы он вернулся ночевать на болота. «Ну и плевать, что вонь, – думал он, – зато никакая тварь не привяжется».
