Плеснула вода. Реми пискнула, подскочила и спряталась за спиной Скворцова. Апатию с нее как рукой сняло.
На берег выполз аксла. Не обращая на людей ни малейшего внимания, он добрел до галереи и стал подниматься. За ним последовал еще один. Потом — третий. Акслы выплывали из озера один за другим. Молчаливой вереницей восходили они вдоль галереи и исчезали под потолком пещеры в путанице сталактитов. Егерь насчитал не менее пятидесяти особей. Когда последний аксла выбрался на берег, над гладью озера появились струйки пара. Сначала тонкие и редкие, они становились все гуще, затягивая озеро сизой дымкой. Рыбки-жемчужницы заметались в глубине, некоторые попытались выпрыгнуть из воды, но спастись им была не судьба. Нити их позвоночников гасли, как перегоревшие нити в лампах накаливания. В пещере стала сгущаться темнота. Появился едкий запах. Точнее — кислая, удушливая вонь.
Реми ахнула.
— Они растворяются! — догадалась она.
Скворцов обругал себя за тупость.
— Идем наверх! — сказал он. — Быстрее. Кажется, это электролит…
Егерь подтолкнул девушку к галерее. И они начали быстро подниматься, хотя сложное переплетение известковых натеков было плохо приспособлено для человеческих ног. Под куполом и впрямь обнаружился почти вертикальный лаз с узкими ступенями. Скворцов заглянул в него.
— Там свет, — сказал он. — Ты иди первой…
Ремина повиновалась. Очутившись в лазе, она поняла, почему егерь пустил ее вперед. Для его плеч здесь, пожалуй, было узковато. Она быстро вскарабкалась по покатым ступенькам и оказалась в другой пещере — куда более просторной и светлой, чем та, с кислотным озером. Правда, смотреть по сторонам было некогда. Сначала нужно было помочь Скворцову.
Реми заглянула в лаз. Егерь вытянул руки вперед. В одной — мачете и пистолет. В другой — шляпа с запасной обоймой. Как он умудрился не потерять оружие в дренажном тоннеле, оставалось загадкой.
— Возьми, — буркнул он. Голос его звучал глухо. Похоже, грудная клетка Скворцова с трудом протискивалась через лаз.
Ремина приняла оружие. Потом ухватила егеря за запястья и стала изо всех сил тащить. Скворцов извивался ужом, но почти не двигался с места. Реми обливалась потом, бормотала малопонятные ей ругательства и тянула, тянула, тянула… Наконец над лазом показалась взлохмаченная голова. Еще несколько десятков минут пыхтения пополам с руганью, и егерь выполз на пол пещеры.
— Второй раз я сюда не полезу, — пробурчал Скворцов, переводя дух.
— А как же мы выберемся на поверхность? — сказала Реми, рассматривая мерцающие зеленью стены.
— Если я правильно понимаю устройство этой подземной фабрики жизни, — егерь почесал лоб, — должен быть другой путь на поверхность. И не один.
— Фабрики? — переспросила Ремина.
— Ну-у, это только мои догадки, — смутился он. — Рифы — это ведь своего рода симбиоз великого множества организмов. Симбиоз предполагает сложные, взаимовыгодные отношения. А главное — биохимические процессы в нем взаимообусловлены… — Он осекся, едва наткнулся на взгляд девушки, полный терпеливой муки. — Впрочем, с этим потом. Давай осмотримся. Может, найдем чего поесть. Признаться, от тех рыбешек в моем брюхе мало что осталось.
Они с трудом поднялись и начали обход зала. Даже измученная Реми быстро забыла о том, что каждая жилка ее тела вопиет об отдыхе. Что уж говорить о Скворцове. Все увиденное ими прежде не шло ни в какое сравнение с этой чудо-пещерой.
Между высоких и стройных известковых колонн вились целые галактики летающего криля, который испускал ровный голубовато-белый свет. С потолка свешивались «реторты» из прозрачного и матового алебастра. «Реторты» были соединены причудливо изогнутыми «змеевиками». В них бурлили разноцветные жидкости. «Реактивы» смешивались в широких открытых чанах, над которыми лопались пузыри бурой пены. Егерь не преминул заглянуть в них. Понюхал и даже потрогал пену пальцем.
— Сожри меня бегемот, — проговорил он, — если это не протоплазма…
— А что такое протоплазма? — поинтересовалась Ремина, завороженно наблюдая за кружением криля.
— Многофазный коллоид, где дисперсионной средой служит вода, а основными дисперсными фазами — белки и липиды, — пояснил Скворцов. — Строительный материал живой материи, если хочешь знать.
— Выходит, это и вправду лаборатория?
— Пожалуй, это псевдолаборатория… Посмотри, некоторые подводящие трубки разбиты, и питательный бульон просто капает на пол… А в этом чане вся протоплазма протухла… Бардак хуже, чем у меня в лаборатории…
— Просто твой коллега, Эндрю, порядочный лентяй.
— Мой коллега?.. Хм, звучит, неплохо… Но, пожалуй, ты не права, Реми.
— В чем это я не права?
— В том, что мой «коллега» лентяй. Нет, милая, он великий работяга. И я не понимаю, как у него все получается… особенно вот это!
— Что? — Ремина оторвалась от созерцания криля и подошла к Скворцову, что столбом застыл в дальнем углу. — Тьфу, какая гадость! — поморщилась она.
— Не скажи, подруга, — откликнулся егерь. — Это настоящее чудо природы… До сих пор я сомневался, но теперь… Знаешь ли ты, что это такое?
Он обвел рукой исполинский зал псевдолаборатории и завершил жест, указав на покрытую слизью трубу, по которой пробегали судороги волнообразных сокращений.
Реми едва не стошнило.
— Не знаю и знать не хочу, — пробурчала она.
— Естественный биохимический реактор! — объявил Скворцов. — Черт! Теперь я, кажется, начинаю догадываться, что происходит на этой планетке!
Ремина хотела спросить, что именно, но ее отвлек шум. Псевдолаборатория наполнилась голосами: кваканьем и хриплым бормотанием.
Егерь прижал палец к губам и подтолкнул Реми к толстому переплетению алебастровых труб. Он сделал это вовремя — в пещеру ворвались подземные жители. Земноводные и млекопитающие. Акслы и люди, хотя зверообразных оборванцев лишь с большой натяжкой можно было назвать людьми.
Сфинктер задней стенки лаборатории разомкнулся с влажным шелестом. Обнажилась ребристая поверхность стока, обжитая темно-зелеными водорослями.
Реми толкнула Скворцова:
— Смотри, что-то сейчас произойдет…
Егерь мгновенно проснулся, стащил с лица шляпу и ползком придвинулся к краю террасы. Устроился рядом с Реми и стал наблюдать за тем, что творится в глубине пещеры.
Акслы и оборванные, потерявшие человеческий облик колонисты уже приплясывали под стоком, вскидывая руки.
Внутри псевдолаборатории заклокотало, на головы плясунов хлынул поток грязной воды. Пещера вмиг наполнилась звуками возни: аборигены и колонисты принялись вылавливать из помоев кусочки сырого мяса, не переработанного фильтраторами рифа. Ворча и толкаясь, они поглощали добычу. Люди были полностью безумны, что же касается аксл… Кто знает, какое состояние для них можно было назвать нормальным?
