- Шеффер! – денщик возник перед ним мгновенно, как из-под земли вырос, - Поднимись к Херцогу, скажи ему, чтоб спускался. Даже в траншеях его «слоновье ружье» нам пригодится. Да, и позови Мертвого Майора.
- Привлекаете рядовых к совещаниям? – поинтересовался Крамер.
- Этот рядовой понимает в тактике больше, чем мы все вместе взятые. И его слово я предпочту слову любого господина при генеральских лампасах.
Мертвый Майор пришел спустя несколько минут, одному из «Висельников» пришлось сменить его на посту.
- Совещание под Ле-Кайю?[112] – осведомился он, ничуть не смутившись компанией ефрейторов, - И, судя по всему, уже решено разрубить неприятеля в куски?..
- Долго же придется рубить… Майор, сейчас нам нужна помощь каждого, кто отличит штабную карту от полотен Мондриана[113].
- Советую употребить эту карту на самокрутки, господа офицеры. Большего она не стоит. Даже бумажные фантики кайзера, которыми нынче платят жалование, и то ценнее. Бумага там получше.
- Предались фатализму?
Мертвый Майор поморщился:
- Опыт. Сегодня он подсказывает мне, что дело гиблое.
- Два года назад, когда вы сидели со своим батальоном в какой-то фландрийской деревушке, ситуация казалась вам лучше?
- Пожалуй, - Мертвый Майор усмехнулся, - Тогда я хотя бы думал, что умру как герой… Теперь у меня нет и этого права. Куда вы хотите ударить?
Переход был внезапен, но Дирк его ждал. И не ошибся.
- «Иллуги».
- И, конечно, собираетесь идти в обход, тут и тут? – желтый ноготь Мертвого Майора стукнул несколько раз по карте.
- Как вы догадались?
- Если бы я был французом, именно здесь я бы вас и ждал. Удобные места для того, чтобы расставить пулеметы и ждать отчаянных сорвиголов вроде вас. На таких местах их обычно и сшибают, как пташек над лугом.
- Как бы то ни было, мы должны воссоединиться с четвертым отделением. Это многократно повысит наши шансы на выживание.
- Заблуждение. С тем же успехом можно сказать, что пехотинец, схвативший обрубленную осколком ногу, повышает свои шансы не хромать в будущем.
- Тогда как бы поступили вы в данном случае?
- Я… А, дьявол. Ложись. Мортира.
Мертвый Майор сказал это будничным голосом, даже не повышая тона, но все «Висельники» мгновенно попадали ничком, прикрывая голову сложенными на затылке руками. Гул тяжелого «чемодана» плыл где-то рядом, опасный гул, малейшее изменение в котором ощущается чем-то более тонким, чем обычный слух.
Дирк чувствовал длившееся лишь секунду наваждение – ему показалось, что он сейчас сам висит высоко в воздухе, заброшенный туда титаническим ударом французской гаубицы, и высотный ветер остужает его раскаленную металлическую оболочку. Вот он начинает падать и земля под ним из серо-коричневого лоскутного одеяла превращается в курящийся дымом разворошенный муравейник. Сейчас он сам был снарядом и готовился обрушиться вниз, выбирая подходящее место.
«Пусть его снесет правее, - подумала та часть Дирка, которая все еще ощущала себя человеком, - На полста метров правее…». А та его часть, что была снарядом, уже знала, что не промахнется. Само небо взревело, раздираемое несущейся к земле сталью.
Ухнуло так, что попадание сперва казалось беззвучным, более того, стерло все прочие звуки мира, от скрипа земли под подбородком до грохота артиллерии. И в образовавшейся тишине, гулкой, как в недрах подземного каземата, Дирк успел подумать о том, что фугас разорвался на поверхности, в каких-нибудь двадцати метрах от занимаемой ими траншеи. Лопнули барабанные перепонки, подумал Дирк и даже не ощутил сожаления. Благодарность судьбе за то, что сохранила его, была несоизмеримо сильнее. Мертвец ты или живой человек, когда ты слышишь нечто подобное, твои мысли транслируются лишь на одной частоте, которая называется «Только не я».
Сперва ему показалось, что разрыв огромного, двухсотвосьмидесятимиллиметрового снаряда, зашвырнул его в другую траншею, перекинув как пушинку. Мортира Шнайдера, которую Мертвый Майор опознал по трубному голосу, и ее снаряды, весящие треть тонны, иногда выкидывали и не такие штуки. Случалось, после близкого попадания трупы находили в сотне метров от эпицентра. Или то, что можно было назвать их остатками.
Но нет, траншея была прежней. Просто изменилась. Оседающая земля сделала ее похожей на марсианскую трещину, в некоторых местах засыпав настолько, что почти сровняла с поверхностью. Грохот пришел позже и едва не разорвал голову Дирка на черепки. Когда взрывная волна прошла, он машинально прикоснулся ко лбу. Собственная голова казалась неумело склеенной ребенком из осколков вазой, которая того и гляди рассыплется, если дернуть шеей слишком быстро. Но, по крайней мере, он не оглох. Это хорошо. Глухой командир почти бесполезен для отряда. Даже если отряд тает на глазах.
- Когда-нибудь я найду того француза, который создал эту пушку, затолкаю его в ствол и выпалю… - простонал Клейн, ворочаясь где-то рядом.
Крамер отделался сломанным носом, взрывная волна ударила его лицом о землю с такой силой, что легко сломала кости и хрящи. Дирк решил не говорить этого бывшему лейтенанту. Ни к чему переживать из-за внешности накануне решающего боя. Тем более, если он окажется последним.
Мертвый Майор отделался легче прочих, встал, словно ни в чем не бывало, смахнул с лица пыль. Не повезло только Тоттлебену. Привалившись к стене, он не смог убраться подальше. Сталь и огонь не задели его, но обрушили вниз перекрытие. Тяжелая опорная балка – ошкуренное старое бревно – раздавила его голову.
- Он бы все равно не смог идти… - сказал Клейн.
Прозвучало грубо, но никто его не одернул. Каждый из «Висельников», понимая, что слова тут не нужны и бесполезны, воздал память несколькими секундами молчания. Сейчас молчание было торжественнее всяких слов.
«Никак нет, господин унтер, - произнес где-то рядом знакомый Дирку голос, - Я продавал капусту в Лейпциге».
Бедный Тоттлебен, который так уважал и любил цифры. Теперь от него остались только цифры – какое-то количество кубических сантиметров и грамм мертвой плоти. Все то, что было им прежде, покинуло этот мир бесследно.
- Доклад! – приказал Дирк, отвесив себе звенящую мысленную оплеуху, - Кого мы еще потеряли?
Рошер, с трудом доковылявший до разрушенного и заваленного обломками перекрытия «штаба», отрапортовал:
- Один рядовой, господин унтер. Брюкнер. Раздавлен. Остальные целы. И…
- Что за «и»?
- Херцог. Он был наверху, когда «чемодан» лопнул.
Остов бетонного сооружения, в котором укрывался Херцог, исчез, как сдутый с поверхности стола бумажный домик. На его недавнее присутствие указывали лишь несколько бесформенных валунов, которые даже фугас не смог вытащить из земли. Все остальное обратилось мелким щебнем и разрозненными камнями, между которыми можно было заметить то кусок проводки, то валяющиеся отдельно лестничные ступени.
