— Андрей, ты?
— Я. — Мне стало немного неловко от взгляда Артема. — Я теперь чистильщик, меня… Я перевелся.
— Не от лучшей жизни, похоже. — Артем продолжал всматриваться в мое лицо. — Зачем? Ты же знаешь, что чистильщик — это… Ну ладно, не мое это дело. А где этот… — техник на секунду наморщил лоб, — Денис, вроде так его звали?
— Денис пропал. — Меня невольно передернуло при воспоминании о друге. Где он сейчас? Может, еще в пути, а может, его уже нашли. Отогнав от себя эти мысли, я быстро сказал: — Мы ищем его, а ты как? Без ранений, все нормально?
— Да какое тут нормально, — вздохнул Артем и неопределенно махнул рукой. — Сам видишь, какая кутерьма творилась, сейчас пытаемся хоть что-то сделать с этим, — он кивнул на танк, — да только не очень получается. Тут на завод нужно, а мы на коленках… Ну ладно, я пошел мужикам помогать, по приезде нужно будет пацанов помянуть… Ну ты понял.
— Понял. — Я кивнул и вернулся во второй вагон.
Больше боев не было. Всю оставшуюся дорогу до Питера я провел, слушая тихие разговоры бойцов. Впереди была новая жизнь.
Северный агломерат был совершенно не похож на другие: когда мы подъезжали, я видел множество новых укреплений. После того как мы проехали захваченное Чудово Московское, весь вагон буквально прилип к узким бойницам, пытаясь рассмотреть землю северных. Кроме серьезных блокпостов на пути следования нашего бронепоезда я также заметил огромное количество строящихся домов: с первого взгляда казалось, что после распада страны питерские зажили только лучше. В вагоне все живо обсуждали раскрывающуюся перед ними картину; видно было плохо, но я сразу понял, что по сравнению с ними мы — просто нищие. В отличие от питерских, москвичи были вынуждены постоянно бороться с разрозненными шайками гуков, тут же сразу видна Власть.
Во время моей службы в казачьей сотне несколько раз в неделю нам проводили курс изучения существующих агломератов. Ситуация в разваленной стране постоянно менялась, поэтому наши занятия, по сути своей, были просто сводкой новостей о выживающих по отдельности бывших областях. К Северному агломерату всегда было особое отношение, в отличие от Москвы, которая являлась изгоем среди большинства областей, Питер в первые же годы набрал невиданную силу. В годы революции крепче всех держался Санкт-Петербург, последняя линия обороны старой власти была именно там. А потом пришли военные, никаких выборов в городе не было; в отличие от лидеров «Соединения», хоть как-то имитировавших демократию, питерские не дали никому даже заикнуться о некоем подобии референдума или голосования.
После воцарения во власти военных к Ленинградской области почти сразу же были присоединены Мурманск и Архангельск. На территории нового агломерата установилась железная дисциплина. В сложный для России период власть военных спасла население от голода и беспорядков. В отличие от Москвы, в которой несколько месяцев бушевал огонь революционных митингов и уличных схваток, здесь после воцарения власти военных не было ни одного бунта или марша. Жесткая политика силовиков была спасением для простых граждан. Лишь единожды на территории Северного агломерата произошли военные действия. Из-за мирового Кризиса, кроме внутренней разрухи и беспредела, еще одним явлением стала внешняя интервенция. Эстонцы смогли объединиться с Литвой и Латвией и образовать Конфедерацию Прибалтики со столицей в Таллине. Эти соседи решили поправить свое экономическое положение путем использования ресурсов Северного агломерата. Колоссальный подъем национального самосознания трех республик отразился в военной операции. Под звуки оркестра и салют отправлялись на бой с русскими солдаты и офицеры Прибалтики, сопровождаемые цветами от населения и напутственной речью нового лидера Конфедерации, который лично провожал своих воинов.
Операция не была секретной, балтийцы не скрывали готовящегося наступления, в военных кругах Конфедерации считалось, что питерские не смогут оказать достойного сопротивления. Практически ни у кого не возникало сомнения в быстрой победе. Подумать только, притесняемые столько лет гордые национальности наконец-то покажут своему грозному соседу, кто теперь владеет Прибалтикой. Тысяча танков, сто двадцать самолетов и шестьдесят тысяч солдат экспедиционного корпуса Конфедерации двинулись в путь…
…Пленных выкупали у русских за золото, семьи, которые не могли оплатить выкуп солдат, оказывались в безвыходном положении. Экспедиционного корпуса не стало за пять дней, войска, желавшие только наступать, не были готовы к обороне, поэтому контрнаступление русских не дошло до Таллина лишь сорок километров — Конфедерация капитулировала. А потом начались переговоры. С тех пор на этом месте установилась новая граница, десять тысяч пленных солдат Конфедерации так и остались в трудовых лагерях, колоссальные репарации были выплачены стороне победителей. Только через три года правительство Северного агломерата отпустило пленных домой. Жестокий урок, понесенный Конфедерацией Прибалтики, еще раз напомнил об опасности раненого русского медведя.
Прибытие на Московский вокзал было торжественным, сотни и тысячи людей ехали встречать бойцов уже ставшего легендарным бронепоезда. Объединенные части союзников-новгородцев, спецназа чистильщиков и бойцов Северного агломерата совместными усилиями производили зачистку разбитых автономов, и в то самое время, когда выжившие в страшном рейсе выходили в Петербурге на вокзальный перрон, уничтожались последние очаги сопротивления. Победа была за нами, но я не смог поддаться всеобщему веселью. Радостные крики победителей и встречающих слились в единый гвалт, а я понимал, что это — не мой праздник. Радовался и Владислав, он, полковник чистильщиков, заменивший погибшего начальника поезда во время боя, сейчас торжественно поднимался на только что сооруженную трибуну для выступления.
А потом все закрутилось — торжественная речь, салют, цветы, оркестр… Минута молчания, речь, залпы из стрелкового оружия… Головная боль, дикая усталость, размещение, сводки с фронта… Все! Все это было. И я просто участвовал во всем. Просто участвовал. Никогда мне не было так противно. Я не хотел здесь быть, я хотел домой. Домой! Вот и сейчас: генерал жмет руку, медаль на новом камуфляже… Забавно! А должны были расстрелять: дезертир! Вот так и выходит: вся моя сотня полегла в бою, их больше нет. Они — настоящие герои! А я тут, живой и здоровый. С медалью. Поздравляют. Гордится страна. Воины! Бойцы! Солдаты! Спасибо за ваш подвиг! Объединение России! Преодоление Кризиса! Сон… Нет, сна нет — БОЛЬ!!!
