Приливная волна адреналина замедлила ход времени. Она блокировала все в поле зрения, оставив только фигуру массивного чудовища, готового оборвать его жизнь. Вульфе не услышал звонкой очереди, раздавшейся справа. Он не заметил, как его имя прозвучало по вокс-каналу эскадрона. Но сержант увидел, как рука орка, сжимавшая топор, растворилась в кровавом тумане. За ней исчезла массивная голова с торчавшими клыками. Она взорвалась, будто перезревший фрукт, и Вульфе почувствовал зловоние крови орка, которая горячим дождем обдала его лицо и форму. Тяжелый топор со звоном упал на башню. За ним последовало обезглавленное тело. Рухнув назад, оно соскользнуло на красный песок у гусеницы танка. Пару секунд Вульфе не двигался, потрясенный тем, что остался жив. Он не замечал, как орочьи пули свистели рядом с его головой.
Однако соленая влага на губах и отвратительный вкус во рту привели его в чувство. Он сплюнул орочью кровь и, утершись рукавом, повернулся направо. Там на куполе «Нового чемпиона» стоял капрал Ленк. Его тяжелый стаббер все еще был нацелен в направлении Вульфе. На краткий миг сержант почувствовал уверенность, что Ленк застрелит его. В глазах наглеца сияли искорки триумфа. Он мог бы прикончить Вульфе одним движением пальца. Но смертельной очереди не последовало. Прошла еще одна напряженная секунда, и Ленк со смехом навел стаббер обратно на орков. Он выглядел до тошноты самодовольным. «Клянусь взорванным Оком! — подумал Вульфе. — Значит, теперь я в долгу у него? Проклятье! Гори все огнем! Ну почему меня спас именно Ленк?»
Проследив траекторию трассирующих снарядов, выпущенных Ленком, он увидел, что «Новый чемпион» создал глубокий и широкий проход в рядах орков — вполне достаточный, чтобы вывести пехотинцев Стромма из-под обстрела. Орки, стремясь скрыться от огня автопушек и потоков разрывных пуль, поспешно отходили от разбитого посадочного бота. Они оставили за собой сотни мертвых — огромные кучи дымящегося мяса. Взглянув на эти кровавые холмы, Вульфе увидел пехотинцев, храбро сражавшихся почти у самого корпуса корабля. «Как же можно было окапываться там, — подумал он. — Без вариантов отхода?» Лишь слепая удача или, возможно, шутка божественного Императора привела Безбашенных к Стромму. Если бы лейтенант ван Дрой принял слабый сигнал сообщения чуть позже, танкисты нашли бы здесь только мертвых людей и орков, грабивших трупы.
Вульфе говорил это раньше и снова повторил теперь: он никогда не будет пехотинцем! Ни за какое золото Агрипинии. Какой вид слабоумия заставлял людей идти в бой без сотни миллиметров крепкой брони между ними и врагами? Неудивительно, что жизнь пехотинцев была столь короткой. Так или иначе, но многие из них умирали в первые полгода воинской службы. Средний возраст танкистов превышал этот срок почти вдвое. Он знал, что некоторые солдаты считали такую ситуацию несправедливой. Но ведь и пользы от танкистов на полях сражений было больше, чем от пехоты.
Через шлейф дыма и пыли Вульфе заметил человека, который мог быть полковником Строммом. В его осанке и движениях чувствовался дух лидера. Он и его люди отчаянно отстреливались от орков, которые все еще наседали на них с тыла. Эти чертовы твари были защищены от огня танков теми людьми, которых они стремились убить. По оценке Вульфе, от полка осталось не более роты. На ногах стояло двести, максимум триста бойцов. Некоторые из них погибали прямо на его глазах. Орки шли в атаку, взбираясь на груды мертвых тел. Они стреляли из больших пистолетов и стабберов, а затем бежали к пехотинцам Стромма, высоко подняв клинки и топоры. Песок, устеленный ковром из павших орков и людей, превратился в кровавое болото.
Вульфе спустился в башенную «корзину» и пригнулся над вокс-панелью. Он настроился на канал «Ф» и подключился к шестой полосе частот.
— Полковник Стромм, — доложил он хриплым голосом, — мы пробили для вас коридор, но он не продержится долго.
Стромм не стал тратить время на благодарности.
— Понято, броня, — ответил он. — Мы идем на прорыв. Прикройте нас огнем, как сможете. Конец связи.
Связавшись с Ленком и Сименсом, Вульфе передал им сообщение полковника. В какой-то момент он хотел выразить Ленку признательность. Но презрительный взгляд капрала все еще царапал его память. Он решил поговорить с ним позже… если они доживут до конца сражения. Вульфе снова поднялся в купол, собираясь оказать поддержку пехотинцам Стромма. Он увидел, что два взвода касркинов, защищавшие полковника, быстро заняли позиции для удержания открытого коридора. Они двигались как единое целое. Их скоординированные выстрелы из штурмовых винтовок наносили оркам огромный урон. Вульфе был впечатлен их действиями. Касркины считались особым подразделением. Сержант не мог понять, как им удавалось оставаться такими рассудительными и бесстрашными в окружении смерти и ужаса — тем более что орки превосходили их в численности в три или четыре раза. Он поражался их спокойствию и смертоносной эффективности.
Касркины, как и танкисты, вызывали неприязнь у обычной пехоты. Они проходили специальное обучение и получали лучшее оружие. Командование не использовало их в кровопролитных сражениях на истощение противника. Для этого были доступны другие резервы. Но сейчас их закалка и вооружение спасали жизни многих пехотинцев. Вульфе не понимал, почему обычные солдаты не могли смириться с привилегированным статусом касркинов.
После того как временное удержание прохода было гарантировано, остатки уцелевшей пехоты начали покидать окопы и отбегать под прикрытие трех танков эскадрона «Меч». При отступлении они попеременно останавливались, поворачивались к врагу и, опускаясь на одно колено, отстреливались от атаковавших орков. Когда люди, бежавшие сзади, догоняли их, они снова поднимались и продолжали отступление, пока другие пехотинцы прикрывали их отход. Вульфе удивлялся синхронности их действий и прекрасной выучке. Он впервые видел такой четкий, организованный и хорошо отработанный маневр.
Тем временем орудия танкового эскадрона вели мощный обстрел противника, помогая касркинам выбивать орков из коридора, открытого для отступления пехоты. Вульфе отметил, что полковник Стромм бежал к его танку вместе с офицером связи. Связист держал в руках полковое знамя с ало-золотой символикой, нанесенной трафаретным способом. Флаг развевался над его головой. Освященная боями ткань зияла пулевыми отверстиями. Правая рука Стромма была подвязана к телу. Очевидно, сломана. Но полковник действовал по той же схеме, что и остальные солдаты. Он часто останавливался, поворачивался к врагу и стрелял из раскаленного хеллгана в рычавших преследователей.
