В ответ «верблюд» дико, истерически расхохотался.
– Да за бабой твоей мы приехали, серв, – заорал он, – которую ты освободил, а потом сюда отправил местному отребью на потеху. Вон в комнате сидит местный распорядитель, он сдавал ее в аренду как матрас, на ночь. Поди спроси его! А сейчас они ее в Литавру повезли, как будто там своих шлюх не хватает… Кардинал сказал – найдите мне червя для наживки! Чтобы поймать врага, мне нужна его сучка! И ты ведь сглупил, Апостол! Девка весь год сидела у тебя под боком взаперти в этом поганом отеле, а ты не удосужился себе под ноги посмотреть! Ха! Да ее тут весь Бургос оттрахал!
Гор дернул щекой, но сдержался. Он по-прежнему сидел в луже хавьеровской крови, прислонившись к стене с обломком шпаги, изображая испуганного юнца. Он казался маленьким и беспомощным. Ничтожным…
Так было легче задавать вопросы. Слушать, что говорит враг. Сдерживать развязку.
«Верблюд» между тем разошелся, тараторя скороговоркой и постепенно приближаясь к развалившемуся в неудобной позе Гордиану. Кончик кошкодера немного подрагивал от возбуждения бойца.
– Но теперь нет нужды охотиться за ней, – прошипел он, – ты сам к нам пришел. Я принесу кардиналу твою отрезанную башку и сам займу место полковника Хавьера! Он только что сдох, а теперь твоя очередь, хе-хе… – И добавил с издевкой: – Братец!
Гор посмотрел на «верблюда» снизу вверх, спокойными глазами и ровно дыша.
– Я не братец тебе, – сказал он и, оттолкнувшись спиной от стены, одним молниеносным рывком поднялся на ноги.
– Сидеть! – заорал «верблюд» и прыгнул к нему, взмахнув своим оружием.
Но оказавшись на ногах, Гор лишь дернул корпусом, уходя от удара и даже не пытаясь отразить лезвие гардой серебряной шпаги.
Слишком плохой удар, слишком плохой боец. Не чета Хавьеру!
Гор увернулся, не поднимая рук. Затем сблизился с мечником корпус в корпус и аккуратно, как будто на тренировке, вонзил обломок хавьеровского клинка прямо в сердце горе-шательена. Как в мишень, «в яблочко»!
Длина твоего оружия не всегда означает превосходство. Не умеешь обращаться с клинком – не лезь на мастера.
Тощий юнец вытащил кошкодер из ослабевших рук сраженного мужчины и прошел мимо по коридору в направлении комнаты. «Верблюд» остался за его спиной. Он по-прежнему стоял, глядя изумленными глазами на торчащий из груди чудесный серебряный эфес. Качнулся раз, два и упал лицом вниз, вбив обломок шпаги внутрь себя еще глубже.
Кончик обломка вылез из спины с кровавым куском мяса.
Падший бог не смотрел. Он вошел в злополучную комнату и внимательно оглядел стоящего на коленях полуголого пленника, которого несколько минут тому назад Хавьер избивал, пытаясь получить ответы на свои вопросы.
Надо же, пленник не убежал!
– Вы победили! – радостно воскликнул несчастный. – Это невероятно! Вы – мой спаситель. Скорее же развяжите меня, нужно вызвать стражу. Вот ублюдки! Они били меня, представляете. Я…
Гор молча прошел через комнату. Взял табурет, поставил его перед связанным и так же молча сел.
– Вы распорядитель отеля лорда Брегорта, – утвердительно сказал он.
Пленник в недоумении кивнул.
– Здесь, в отеле, в течение всего прошлого года пребывала девушка, Лисия Брегорт, посланная к вам мадам Мией Брегорт, вольноотпущенницей нашего лорда.
Пленник кивнул еще более недоуменно.
– Несмотря на запрет правительства Республики, она использовалась здесь как доходная наложница, а недавно ее увезли, – также утвердительно произнес Фехтовальщик.
Глаза «голого» расширились от ужаса и внезапного понимания ситуации, но он по инерции по-прежнему кивнул. Однако тут же одумался и открыл рот, чтобы что-то добавить.
Но Гор поднял руку, пресекая попытку пленника оправдаться. Гор посмотрел вокруг.
Кроме трупов, в комнате был большой платяной шкаф, зеркало с остатками дешевой косметики, тумба. А также огромная двуспальная кровать. С наручниками, приваренными к прутьям спинки. На дверном полотне, открытом вовнутрь комнаты, был отличный встроенный замок – обитателя комнаты, очевидно, запирали снаружи. Стандартный набор – как в рабском публичном доме.
Гор поднял трофейный кошкодер и взял его одной рукой, разумеется, за рукоять, а другой – пальцами за самый кончик. Повертел предмет в руках перед глазами связанного распорядителя, так же как минуту назад это делал перед его собственным лицом поверженный шательен с верблюжьей рожей.
Туда-сюда-обратно. Обратно-туда-сюда.
По-видимому, кровавая работа на сегодня еще не закончена. Он перехватил оружие правой кистью и прижал клинок к плечу пленника.
– Это кошкодер, – начал он, – а ты сегодня кошка. И у меня есть всего несколько вопросов к тебе: Кто? Куда повез? И кто встретит? Мне нужны имена, точный адрес и подробности.
С этими словами клинок вошел в тело. Отточенное лезвие пронзило кожу, мышцы и сухожилия, застряло в костях! Гор знал, как протыкаются люди – он делал это почти с рождения, ведь демиурги рождаются взрослыми, а не детьми. Он провернул клинок на пол-оборота, зацепив нерв и легким подрагиванием заставил боль вибрировать внутри трупа своего визави. Именно трупа, ибо насильники жить не должны. Труп просто пока дышит, пока.
Следующие тридцать минут вопящий от ужаса сутенер вместе с кровью, слезами и собственной истекающей сквозь открытые раны жизнью исторгал из себя подробности и имена…
А Гор слушал, иногда закрывая глаза, касаясь врага лишь рукой, сжимающей запутавшийся в нервах меч. Какая чудовищная ошибка! Все это время Лиси действительно была прямо здесь, у него под боком, на территории, освобожденной Равными от рабства и шательенов!
Гор рассмеялся. Будучи смертным вот уже два долгих года, падший бог не переставал удивляться величию духа и безграничной подлости смертных! Многие сервы сражались вместе с ним за Свободу, стоя плечом к плечу, но другие – такие, как этот стенающий на коленях паук, – зарабатывали деньги на бывших наложницах своего бывшего господина!
Гор втянул в себя воздух – вместе с миазмами смерти и мести, расползающимися вокруг. Информации было много. Фамилии, звания, имена и прозвища участников, а также красочные детали событий, до отказа заполнивших этот столь стремительно пролетевший, но столь богатый на бурную деятельность год, путались в голове, мешая друг другу… Человеческая боль и человеческая радость… все это варилось в бурном котле новой истории Эшвена, которую писали своими штыками восставшие сервы Трэйта…
Гор слушал визжащего от боли и ужаса сутенера, и перед его глазами проплывали картины столь недавних, но уже столь далеких дней, заставивших его позабыть на страшные месяцы войны о ненаглядной, такой желанной и столь давно утраченной в горниле сражений Лисии из Лавзеи…
