попивала успокоительное зелье в столовой, а я, Онежский, Огурец и несколько охранников стояли полукругом перед стулом, к которому был привязан эскулап. Несильным магическим импульсом я разбудил бедолагу и, как только тот разлепил зенки, произнес с гаденькой улыбочкой:
— Доброе утро. Как спалось?
— Голова болит, — пробормотал Евгений, морщась. Затем огляделся и непонимающе уставился на Онежского. — А что происходит? Почему я связан и сижу… тут?
— Я очень надеюсь, Женя, что это недоразумение, — ответил тот. — Но мы обязаны все выяснить.
— Что выяснить? — пациент откровенно занервничал. Дурной знак. Похоже, препод оказался прав насчет него. — Развяжите меня!
— Обязательно, мой хороший, — вновь взял слово я. — Но сначала тебе предстоит серьезно объясниться. А то подозрения насчет тебя очень уж нехорошие.
Договорив, я начал ритуал. Весьма неприятный, от которого и у меня, и у Евгения тут же затрещала голова и пошла носом кровь.
— Что происходит? — промямлил он, скалясь и шипя.
— Ничего слишком уж противоестественного, — нарочито ласково произнес я. — Просто сейчас наши с тобой разумы на время станут практически единым целым. Так я смогу определять, не врешь ли ты, отвечая на вопросы.
— Зачем все это? — эскулап с мольбой и непониманием посмотрел на Онежского. Выглядело натурально, но Женя вполне мог оказаться хорошим актером. — Что я сделал? Я же всегда помогал…
— Вот мы и узнаем, так ли это, — сказал я и сделал завершающий штрих, отчего меня едва не вывернуло. А Евгений так и вовсе не сдержался и выплеснул ужин на собственные брюки. — Итак, поехали… Какова твоя настоящая цель нахождения в доме Андрея Ильича?
— Что? — целитель удивленно уставился на меня. — Разумеется, помогать. Я ведь практически семейный доктор Онежских. Лечу всех, кто находится в его доме, особенно помогаю с Ириной.
Отвечал товарищ вполне искренне, наверняка бы полиграф, как обычный, так и магический, показал, что он говорит правду. Да только вот…
Легкая тошнота ясно давала понять: Евгений лжет.
Покачав головой и поцокав языком, я слегка коснулся его нервной системы.
Онежский тихо выругался, когда целитель заорал и стал извиваться. Я держал его от силы секунд пять, и, когда отпустил, тот заплакал.
— Чего вы от меня хотите? — проныл он сквозь слезы.
— Ничего особенного, — я пожал плечами. — Всего лишь правды. И настоятельно советую поиграть в честного мальчика, иначе я сделаю тебе гораздо больнее.
— Илья, — подал голос Онежский. — А ты вообще уверен в надежности этого метода?
— На все сто. Скоро ты сам убедишься. Но вернемся к нашему Айболиту… — я похлопал Евгения по коленке, там, где было чисто. — Я повторяю свой вопрос: какова твоя настоящая цель нахождения в доме Онежских?
Прошло секунд десять, прежде чем тот ответил.
— Месть, — вот так, оказалось достаточно лишь одного слова.
— Месть? — переспросил Онежский. — За что?
Стоило ему задать вопрос, как Евгений поднял на него взгляд, горящий злобой.
— За что? А ты вспомни свою первую спецоперацию четверть века назад. С каким треском ты ее провалил… Сколько погибших было…
Судя по окаменевшему лицу, Онежский прекрасно понимал, о чем тот говорит.
— И что? — спросил он. — Ты-то здесь причем? Мы познакомились гораздо позже.
— Это ты так считаешь, — целитель злорадно ухмыльнулся. — А я знаю тебя уже очень давно. С тех самых пор, когда из-за твоего геройства и тупости погибла моя будущая жена, — он повернулся ко мне. — Ни один боевой отряд не обходится без целителя. И Катя отправилась с этим кретином. А когда на них напали из засады, ее не стало одной из первых.
— Екатерина Самсонова? — дребезжащим голосом произнес Онежский. — Ты о ней говоришь?
— Не смей упоминать ее имя! — рявкнул Евгений, рванувшись к аристократу. — Ты виновен в том, что она умерла! Герой недоделанный!
— Все так и есть, — тихо сказал тот. — Я тогда знатно облажался. И тысячи раз проклинал себя за случившееся.
— Да хоть миллион! Ни Катю, ни остальных твои самопроклинания не вернут!
— И я так понимаю, ты захотел отомстить? — вклинился в разговор я.
— Именно. Некоторое время назад я узнал, что жена этой сволочи, — кивок на Онежского, — угасает. Из-за невозможности использовать магию у нее действительно развилось психическое заболевание. Я мог справиться с ним. И старательно делал вид, что именно этим и занимаюсь. Но на самом деле, — на благородном лице доктора проступила крайне мерзкая улыбка, — лишь усугублял положение. Не один ты, мальчик, — он глянул на меня, — умеешь присоединять свой разум к чьему-либо еще.
— Ясно, — я покивал. — И какова была твоя конечная цель?
— Сделать так, чтобы безумие рано или поздно довело Ирину до могилы. Однако с твоим появлением планы несколько изменились. Ты начал возвращать ей способности, и я подумал, что слетевшая с катушек чародейка, которую в итоге прикончат свои же — идеальный финал. Я практически исцелил ее разум, чтобы вы все думали, будто Ирина идет на поправку именно благодаря восстановлению энергоканалов. А дождавшись, пока ты, Илья, закончишь…
— Можешь не продолжать, — прервал я ублюдка. — В изобретательности тебе не откажешь.
Я усмехнулся, хотя на самом деле чувствовал довольно сильный страх. Сидящий передо мной говнюк вполне мог заставить Ирину сделать что-нибудь с Алисой. Сомневаюсь, что в тот момент он думал о случайных жертвах.
И, сука, какое везение, что один нелепый пучеглазый хрен с кучерявой шевелюрой оказался в нужное время в нужном месте… С нужным дрыном в руках.
— В общем, молодец, — я встал, подошел к Огурцу и похлопал его по плечу. — Я бы даже сказал — герой.
— Это верно, — согласился Онежский. — Вячеслав Андреевич, мы
