Порасспросив лейтенанта еще о каких-то деталях того мира, например, что там едят, есть ли там самолеты, ракеты и прочее — генерал поблагодарил его, вручил толстую пачку рупий и отправил домой на своей машине. В предстоящем разговоре — ему места не было.
— Кяффиры… — сказал генерал Бакар — там кяффиры, и у них есть земля. У них земли столько, что не окинуть глазом, но в то же время правоверные здесь вынуждены голодать и обрабатывать куски земли, которую можно охватить одной лишь рукой. Разве Аллах хотел этого?
— Приди и возьми — пожал плечами генерал Гюль.
— Мои люди придут туда, и не будет ни одного места, где бы не славили Аллаха! — сказал Хаккани.
— Иншалла. Но там слишком много вооруженных людей. Это может быть непросто.
— Если Аллах пожелает — он растопчет и унизит кяффиров!
— Да, но сделать это будет непросто — сказал Бакар — кто контролирует точки перехода? Американцы?
— Не совсем. Это международная организация. В основном, конечно же, американцы. Мы сотрудничаем с ними, отправляем туда тех, кого не должно здесь быть. Но сегодня — мы получили первое доказательство того, что путь Аль-Исра можно пройти в обе стороны.
— Нужно накопить силы. И нужно заполучить свои ворота. Как их контролируют?
— Гадири не знает. Ворота контролируют оттуда. Он знает частоты — но дверь с той стороны может закрыться в любой момент. Связь можно оборвать с этой стороны — но можно и с той.
— Интересно…
Генерал Гуль задумался. Он был практик, бывший глава Межведомственной разведки Пакистана и хорошо знал, что надо полагаться не на технику, а на людей.
— В таком случае — надо сделать так, чтобы с той стороны ворота не смогли закрыть. При всем их желании.
Генерал Бакар согласно кивнул.
— Надо готовить людей. Верных людей. Переправлять их туда. Одного за одним.
— У меня есть люди, эфенди — сказал Хаккани — но они нужны для войны с неверными здесь.
— Сделать можно так. Есть люди, которые больше не могут здесь оставаться. По понятным причинам — никому не хочется оказаться в Гитмо[43]. Или погибнуть от удара Предатора. Есть и те, кто сидит в наших тюрьмах — хотя могли бы принести пользу. Нужно перебрасывать этих людей туда, пусть создают там умму, крепкую умму, пусть тренируются, создают джамааты. А потом, когда они будут готовы — они захватят с той стороны ворота и, хвала Аллаху, мы перебросим отсюда людей достаточно, чтобы уничтожить всех кяффиров. Воистину, рай — не для кяффиров!
Пакистан, международный аэропорт
07 июня 2011 года
Чтобы добраться из Кабула до Исламабада — существует несколько возможностей. Можно добираться на машине — через Джелалабад и Пешавар, но путь проходит через зону племен, плохо контролируемую правительством — и можно назваться на террористов, которые сожгут колонну, а тебя — похитят или убьют. Можно попробовать доехать до Кандагара, оттуда по дороге, которую во времена советского присутствия в Афганистане называли «американкой» добраться до порта Карачи — а оттуда ехать в Исламабад поездом, машиной, автобусом или лететь. Можно добраться самолетом с пересадкой в Индии — это, кстати, не такой уж и плохой выбор, в Кабул обычно летают именно через Мумбаи или Дели, Индия имеет к Афганистану намного больший интерес, чем хочет показать и рейсов до Кабула достаточно. Но сержант Гибсон выбрал самое простое и примитивное решение: он купил билет на самолет компании Пакистан Интернэшнл, который летал до Исламабада все дни недели. Очень удобно — прямой рейс…
Международный аэропорт Исламабада был назвал в честь Беназир Бхутто, дочери премьера Бхутто, убитого военными после переворота — сама же Беназир погибла от рук шахида-смертника во время митинга, а ее супруг, Али Асиф Зардари был сейчас президентом Пакистана. Во время своей жизни и правления — правительство Бхутто прославилось как одно из самых продажных и коррумпированных — что не помешало создать культ ее личности после смерти. Культ личности, впрочем, был распространен лишь в городах и в самых богатых кварталах, среди все истончающейся прослойки образованных, вестернизированных пакистанцев, которые получали образование на Западе, свободно разговаривали на английском — и уезжали, как только выдавалась возможность. Если годов до восьмидесятых Пакистан был относительно спокойной страной — то сейчас десятилетия войны сделали свое дело. Страна все больше и больше раскалывалась на чиновничье-генеральский корпус, который использовал свое положение для своего обогащения самыми бесстыдными способами — и разъяренную, исламизированную массу граждан, которых было большинство, и которых хотели создать исламскую республику. Что-то наподобие Ирана — только деобандистского[44] толка. Отношения между этими двумя группами населения — теплотой не отличались, и это было видно уже в аэропорту — по стоящим то тут, то там вооруженным автоматами солдатам и металлоискателям даже на выходе на летное поле…
Когда самолет остановился на стоянке, подали трап — сержант не торопясь забрал с багажной полки свою тощую сумку с аппаратурой, пошел на выход. Аэропорт был старым — если в новых самолеты подруливали прямо к терминалам — то тут к стоянке подавали трап и аэропортовский автобус. Сходя по трапу — сержант внимательно осматривался по сторонам — его цель находилась совсем рядом, в огороженном спецсекторе. Места было много, военные самолеты стояли не только в военной части аэропорта — но и в гражданской. Сержант увидел самолет С-17, взлетающий с основной полосы и еще один, стоящий через самолет от них. Его разгружали…
Внутри — в дьюти-фри продавали спиртное и сигареты, народа было мало, а вот военных и сотрудников спецслужб в штатском — много, были и люди с собаками, маленькими — для поиска наркотиков и взрывчатки. Таможенных постов было много, а людей — мало, поэтому встав в одну из коротких очередей, сержант уже через пять минут стоял перед таможенником, маленьким и усатым.
— Цель вашего визита в Пакистан?
— Я фотокорреспондент — коротко ответил Гибсон — служба новостей ВВС.
Пакистанец показал на кладь.
— Откройте.
Сержант открыл. Смена белья, Никон с набором фотообъективов, несколько сувениров из Кабула. Ничего интересного.
— Сколько вы планируете пробыть в Пакистане?
— Неделю.
Пакистанец шлепнул в паспорт, который сержант только — только получил в Баграме визу.
— Приятного пребывания в Пакистане.
В зале прилетов — сержант сразу наткнулся на табличку с короткой надписью ВВС. Ее держал парень, чуть за тридцать, высокий и довольно симпатичный — сержанту это глянулось только потому, что здесь такая внешность бросается в глаза. Судя по тому, как он осматривал толпу — он не знал, кто именно прилетит. Или сержант, с его профессионально смазанной, неприметной внешностью — удачно затерялся в толпе.
