– Ну… это не обязательно замечать.
– Так что же вы решили?
– Мы оставим здесь Сергея Вешняка и Карла Хейница. Сержант Вешняк самый опытный из нас, обстоятельный и хозяйственный. Его почти невозможно сбить с толку. Надёжен, как сама рязанская земля, на которой он родился и вырос. С ним, что называется, не пропадёшь.
– Ишь ты, – хмыкнул Вешняк. – Спасибо, товарищ лейтенант, я аж чуть не зарделся, словно красна девица.
– Не за что, товарищ сержант. Правду говорить легко, и она не требует благодарности. – Велга посмотрел на Дитца.
– Что же касается ефрейтора Карла Хейница, – продолжил Хельмут Дитц, – то когда-то он был студентом, учился в Берлине, и только война помешала ему стать настоящим учёным. Впрочем, она же сделала из него отличного фронтового разведчика.
– Это сильное преувеличение, герр обер-лейтенант, – пробормотал худой и веснушчатый Хейниц (он и впрямь напоминал чем-то студента отличника, хоть и не носил очков).
– Не скромничай, Карл, – усмехнулся Дитц. – Ты и впрямь самый образованный из нас, и тут, в Пирамиде, тебе самое место. Займётесь с сержантом тщательным изучением технических возможностей этого чуда инопланетной мысли и обстановки в целом, – Дитц ответил Велге похожим взглядом. Видимо, таким образом лейтенанты как бы передавали друг другу эстафету в разговоре.
– Остальные, если вы не против, включая меня и Хельмута, отправятся с вами, – закончил Александр.
– Я не против. Значит, получается… – я быстро посчитал в уме. – Вас семеро и нас трое. Всего десять.
– Отделение, – усмехнулся Велга. – И вот ещё что…
– Да?
– О субординации можете не беспокоиться. Вы здесь командор, значит, мы подчиняемся вам. До определённой степени, разумеется.
– И до какой же именно? – поинтересовался я.
– Пока нам не покажется, что вы совершаете серьёзную ошибку, – объяснил Хельмут. – Всё-таки мы не в армии и не на войне.
– И к тому же люди опытные, – добавил Велга. – Сами ошибаемся редко. Хотя бывает. Но и свои ошибки признать всегда готовы. Жизнь научила.
Старт назначили на завтра.
– Удивительно всё-таки, – высказался по этому поводу Аничкин. – На Земле подготовка к любому космическому полёту занимает месяцы, а иногда и годы. Мы же, словно нанести визит в соседний двор собираемся. Нет, я, конечно, понимаю, что Клёнья надёжен и вообще он не просто звездолёт, а чуть ли не эдакий космический дельфин по своим умственным и прочим качествам, но… – Женька с сомнением хмыкнул и покачал головой.
– А что ты предлагаешь? – не без иронии поинтересовался у друга Никита. – Сначала досконально изучить Клёнью вкупе с принципами космонавигации?
– Да всё я прекрасно понимаю, – махнул рукой бывший журналист. – Просто мне, наверное, самому с вами хочется, а приходится оставаться. Вот и ворчу.
– Не переживай, Женя, – утешила его Марта. – Ваша задача важнее нашей. Сберечь дом в целости и сохранности труднее, чем совершить подвиг в далёкой стороне. Поверь мне. Я женщина и знаю, что говорю.
Остаток дня и вечер ушли на сборы и подготовку. После непродолжительного обсуждения было решено «Ганса» и «Машу» взять с собой – Клёнья обладал весьма обширным трюмом, в который оба вездехода были доставлены грузовым антигравитационным лифтом.
– Теперь этот звездолёт можно смело переименовывать в «Наутилус», – заметил по данному поводу Велга.
– Почему? – удивился Никита.
– И я не понял, – признался Женька.
– «Mobilis in mobile», – догадалась Оля Ефремова. – Подвижное в подвижном. Именно этот девиз был начертан в «Наутилусе» – подводном корабле капитана Немо.
– Молодец, Оля, – похвалил я.
– А, «Двадцать тысяч лье под водой», – кивнул Дитц. – Читал когда-то. Занимательная книжка. Но глупая.
– Это ещё почему? – удивился Велга. – Отличная умная книга.
– Конечно, глупая, – уверенно повторил обер-лейтенант. – Этот Немо вообще весь какой-то дурак. В его руках была такая сила, что весь мир на колени поставить можно. А он ею не воспользовался.
– Вам бы только весь мир на колени ставить, – хмыкнул Велга. – А как же гуманизм?
– Гуманизм следует проявлять только по отношению к тем, кого любишь, кому веришь и кого знаешь. То есть, к своим. Все остальные должны бояться и, следовательно, уважать. А этого добиться можно только силой. Ничего, Саша, когда-нибудь с годами ты это поймёшь. Обещаю.
– Никогда я этого не пойму, – помотал головой Велга. – Потому что человек гуманен по своей природе. Разве не так? И только воспитание, среда и соответствующие обстоятельства заставляют его вершить зло. Взять вас, немцев…
– Ой, вот только этого не надо, – поморщился Хельмут. – Мы с тобой сто раз на эту тему говорили. Я был и остаюсь при своём мнении. А именно. Наш национал-социализм и ваш коммунизм если и отличаются друг от друга, то ненамного.
Я понял, что подобные разговоры действительно велись между Дитцем и Велгой, а возможно, и остальными членами отряда не раз. И разговоры эти, что удивительно, не перерастали в серьёзный спор, который в свою очередь мог бы довести оппонентов до полной конфронтации. Вплоть до мордобития и хватания за оружие. В конце концов, они же враги, думал я. И не просто враги, а враги смертельные. Судя по тому, что я читал о Великой Отечественной войне, а также рассказам ветеранов, включая моего деда по матери, едва выжившего на Курской дуге и дошедшего до города Потсдам, ненависть к немцам жила в сердце почти каждого советского солдата. Иначе они просто не смогли бы одержать в той войне победу. Скорее всего, не такие сильные, но похожие чувства испытывали и немцы к русским. Хотя, вероятно, были случаи временного примирения. И даже действий сообща. Война – штука непредсказуемая, всякое могло случиться. Одна история о совместном бое пятнадцати советских разведчиков и немецкого морского десанта против десяти советских же «тридцатьчетвёрок» на острове Рюген 8 мая 1945 года, закончившимся поражением танкистов и уходом оставшихся в живых русских и немцев на шведском пароходе то ли в Испанию, то ли в Португалию, чего стоит. Правда, это именно что история. Нечто вроде легенды. Документов, её подтверждающих, как водится, почти не осталось.
И всё-таки удивительно, как бывшие враги могли превратиться в друзей. И, судя по всему, не просто друзей, а боевых друзей. Спаянных общей кровью, целью, жизнью и даже смертью (я хорошо запомнил рассказ Велги о том, как все они погибли, спасая вселенную от жуткой Воронки Реальностей, а затем были возвращены к жизни неким Распорядителем на планете-санатории Лоне).
Да, удивительно.
То есть, умом я всё понимаю, но вот сердцем ещё не принял. Впрочем, ничего странного. Мы знакомы всего несколько часов, а за это время и обычного-то человека не всегда до конца раскусишь. Что уж говорить об этих. Нет, всё-таки бог или судьба на нашей стороне. Стоило нам испытать серьёзные трудности с кадрами в решении сложнейших вопросов галактического бытия, как появился отряд. Очень вовремя и то, что нужно. Совершенно не ангажированные опытнейшие люди и бойцы. Пока, во всяком случае, мне так кажется. А дальше… что ж, дальше жизнь покажет.
