— Ясно.
Зомби внизу были настолько поглощены своим занятием, что не обращали на меня никакого внимания. Горка строительного мусора на перроне росла. Подходить к ней не стоило — дюжина трупов выстроилась вокруг неё правильным кругом, явно охраняя. Трое зомби ощерились на меня и утробно завыли, но нападать не торопились.
— Не подхожу,… не беру,… не трогаю, — чётко выговаривая каждую букву, я показал зомби раскрытые ладони. «Охранники» были ещё совсем свежие, даже глаза не ввалились, и если бы не трупные пятна и зеленоватый цвет кожи, их можно было принять за живых. А, как известно, чем свежее мертвяк, тем более склонен он понимать речь.
— Иди… идииии… ста-аа-лкер… ууумммххх… Лу-ууунь…
— Фугас? — прохрипел я. Да, точно, он, с запёкшимся лицом и свёрнутым на сторону носом.
— Лу-ууунь… — тяжко завыло существо, недавно ещё бывшее телом Фугаса, зарытого далеко за Периметром, на маленьком кладбище, где на крестах редко писали что-нибудь кроме номера. Как он сюда попал? До кладбища километров тридцать и стена с пулемётами.
— Зооо-нааа… лю-ууубит…лю-уубьёт… — шамкая одеревеневшими синими губами, тянул на одной низкой ноте бывший Фугас. — До-мааа… уруунннн… ыыыыгх… вернёотся Фуу-гас, дааа… знаю… вижу-ууууу… д-дышать… чёрные звёзды ночью да, днём свет жёсткий, вкус кислый у света днём ярко. Больно Фугасу свет чинить, красный огонь пахнет землёй. Голодный Фугас… голод бетон внутри, белый холодный…
По мере того, как глотка зомби и залипший язык разминались от окоченения, мертвец нёс околесицу всё чётче, бессмысленные слова сплетались в безумные фразы. Я чувствовал, как мороз пробегает по спине.
— Ты думаэшь чё?… Думаэшь, всё, да, ат-тпрыгался Фугас? А-ааахррр… патроны… патроны забыл, дурак… тайник во! Нашёл тайник… — Из носа, пузырясь, потекла густая коричневая сукровица, пятная грязную «ковбойку» с оторванным рукавом. Я понял, что в этой клетчатой рубашке, в старых спортивных трико его и зарыли в землю, уложив в простой гроб из кое-как сбитых досок. Перегораешь, Лунь… смутное желание завязать с Зоной стало ярким, отчётливым. Всё, шабаш, хватит. Не забыть попросить Барина, чтоб, если сдохну, кремировали.
— Фугас, уходи. Уходи. Больно! — я услышал в своём голосе истерические нотки.
— Аааа больно… — зомби кивнул и побрёл к сгоревшей электричке, размахивая руками и бормоча под нос откровения гниющего мозга. И вдруг обернулся.
— ЗОНА ТЕБЯ ЛЮБИТ, ЛУУУУУУУУУУУНЬ!!! — завыл мертвец, оскалившись и брызгая тёмной жижей.
Сердце ухнуло в пятки, мир вокруг поплыл и потерял цвет. Фляжка, в нагрудном кармане, полная, но вкус зелья не чувствую. Как вода…
«Ну, раз зомби сказал, тогда другое дело. Авторитетный, блин, специалист».
Не помню, как добрался до моста. Вид, наверное, был у меня тот ещё, так как Хип пискнула испуганно и подлетела, зачем-то трогая мой лоб.
— Собираемся, друзья учёные. Всё, абздольц. Аналитик, вызывай вертушку, пора до хаты, — я добил запас «слезы контролёра».
— Всё так плохо? — Проф оторвался от окуляра какого-то прибора, похожего на чёрную трубу на треноге, но тут увидел мой взгляд и без слов начал собирать разложенные на куске брезента научные штуковины. — Но ничего… успели многое, думаю, этого хватит. Главное, эллипсоид добыли…
— Зомби тебя узнал? — Аналитик удивлённо поднял брови. — Я слышал, что он…
— Помолчите, пожалуйста, — Хип дёрнула Аналитика за рукав. — Потом, ясно?
— Стажёр… ведёшь до цистерны.
— Сделаем.
В себя я пришёл уже в кабине вертолёта.
***
Со мной ничего не случилось. Ни через день, ни через неделю, но каждую ночь мне снились мёртвый Фугас, воющий в небо, сгоревшая электричка, визг Рэй и испуганные глаза Хип. В Зону пока не тянуло, и я сомневался, что решусь на ещё одну ходку. Девятый день я сидел у окна и наблюдал, как появляются на стекле мелкие бисеринки холодного дождя, сливаясь постепенно в крупные капли, лениво ползущие вниз. Ничего не хотелось делать, мысли исчезли, был только дождь, мерно сыплющийся с тёмно-серого неба.
Скрипнула входная дверь, Хип, сбросив жёлтый дождевик, танцующим шагом подбежала ко мне и хлопнула на подоконник большой конверт.
— Вот, сталкер. Зотов лично выписал семь тысяч баков, прямо на проходной и вручил. Много накопали «ботаники» с той ходки, вроде, разобрались даже с поведением зомби. «Плоское мясо» оказалось такой штукой, что весь НИИ на уши встал. В Баре только про тебя и говорят.
— Ага. Спёкся, мол, Лунь.
— Да не! Ништяк, не говорили такого, не парься. Барин обижается, что не заходишь. Вот, просил передать — рядом с конвертом нарисовалась бутыль с зельем. — Рэй с Аналитиком в гости хотят зайти, очень ты им понравился. Приколись, они жениться собираются. Везёт…
Хип почему-то вздохнула.
— Как там… проверили?
— Ну да, — Хип поёжилась. — Пусто, и гроб изнутри словно обожжён оказался. Слушай, хватит тебе уже зарубаться по этому поводу, забудь. Зомби болтают фигню всякую, а с Фугасом просто совпадение вышло. Плюнь и разотри. А с «мясом» этим до сих пор разобраться не могут — вроде как живое оно, и одновременно нет… короче, Проф сказал, что ровно половина мышей дохнет на нём, а половина полностью выздоравливает, даже хвосты отрезанные заново вырастают. Ну, а те, что сдохли, не гниют вообще, как резиновые становятся. Это хорошо, что мы тогда его руками не взяли, Лунь… Лунь!
— А? — я отвлёкся от созерцания дождя.
— Ты слушаешь меня вообще?
— Ну…
— Ты уже неделю тут сидишь и в окно смотришь, — тихо сказала Хип. — Может, к доктору тебе надо? Сдвинешься ты от этих мыслей, Лунь.
— Я сдвинулся в тот день, когда надумал в первую ходку пойти, — я усмехнулся. — А к врачам не надо. Это не лечится. Вот что, стажёр… нужно нам с тобой с Зоной завязывать. Чужая она для нас, Зона эта, там только мертвяки да кровососы жить могут, не для людей она.
— Как же так, Лунь? Почему? Мы больше туда не пойдём, да? И я не буду сталкером?
— Далось тебе это сталкерство, — зло оборвал я. — Что в нём хорошего? Со смертью играть каждый день краплёными картами? Козыри, девочка, в такой игре редко перепадают. И чего ради? Бабок заработать? Да провались они пропадом, грязь эта. Нервы пощекотать? Хватит, нащекотал уже по самое небалуйся! Пойми, там смерть на каждом шагу, за каждым углом, тошнит уже от неё.
— Но ты же в Зоне…
— Да, шестой год. Поверь, этого времени мне с избытком хватило, чтоб понять, что там ни хрена не Диснейленд, как ты, наверное, возомнила.
— Ты за меня боишься, да, Лунь?
Я осёкся. Чёрт, неужели это так заметно…
