В дверь негромко постучали. Молодой человек осторожно отложил гитару, встал, глянул в окно, не трогая занавеску. Вытянул пистолет, в три шага пересек комнату и очень спокойно, даже лениво спросил: «Кто?».
– Дон Карлос, это я, Рико, – ответил из-за двери мальчишеский голос.
Постоялец слегка расслабился и открыл дверь, не отбрасывая, впрочем, пистолета. За дверью приплясывал от нетерпения худощавый десятилетний мальчишка.
– Дон Карлос, там какая-то цыганка. Говорит, принесла вам важные вести, а по виду так сущая нищенка. Прогнать ее? – он уже шагнул назад, готовый лететь по приказу сеньора, но постоялец озадачил его.
– Не нужно. Пусть войдет.
– Но, дон Карлос, все цыганки воровки. Глядите, как бы она… – мальчишка не успел закончить.
Твердая рука приподняла его голову за подбородок. Взгляд встретился с глазами постояльца.
– Ты плохо слышишь, малыш? – мягко, без тени угрозы, спросил он, но мальчик отчаянно перетрусил.
Было в «доне Карлосе» что-то такое, что заставляло трепетать сердце. А постоялец так же негромко произнес:
– Если я сказал: позови цыганку, ты должен пойти и позвать, а не объяснять мне, что, по-твоему, я делаю не так. Если она мошенница и воровка, то это опять-таки не твое дело. Я разберусь с ней. Ты понял меня, Рикардо?
Мальчишка поспешно кивнул. Дон Карлос щелкнул пальцами, и вдруг между ними, прямо из воздуха, появилась золотая монета.
– Держи, дружок, – и так как мальчик смутился, постоялец улыбнулся и сам вложил монету в его ладонь. – Ну, беги же. Зови цыганку.
Мальчишка, словно оттаяв, сорвался с места и мигом слетел с лестницы. Внизу он приостановился, перебирая в уме странные вещи: нищенка, невесть откуда возникшая монета, непонятное поведение дворянина… Перед тем как толкнуть парадную дверь, он прикусил монету и, убедившись, что хотя бы с этой стороны все обстоит как надо, успокоился и спрятал свою добычу. Этот день принес ему удачу.
Через минуту босая и оборванная цыганка с растрепанными косами и звенящими на руках браслетами без стука вошла в комнату дворянина. Тот встретил гостью у порога и первым делом указал на свое кресло.
– Добрый день, Хатита. Садись и поешь.
Не заставив себя упрашивать, Хатита по-хозяйски подвинула кресло и без лишнего смущения принялась за еду. Нетронутый обед быстро исчезал. Дон Карлос с улыбкой смотрел, как решительно его гостья расправляется с блюдами, которых и названия не слышала. Ей было не больше тринадцати. Как и все подростки, она росла неровно, но эта угловатость сглаживалась свободой движений и грацией уличной танцовщицы. Босые ноги Хатиты были покрыты пылью, а яркая юбка скучала по иголке с ниткой так же, как длинные волосы по гребню, но простонародные манеры не были ни грубыми, ни вульгарными. Доев все, подчистив тарелки, Хатита вытерла губы ладонью и негромко сказала:
– Атаман согласен помочь, если заплатишь медью вместо золота.
– Отчего? – удивился Карлос, – золото легче спрятать.
– Ты, верно, думаешь, что мы только тем и занимаемся, что зарываем сокровища в землю, – снисходительно произнесла Хатита, пожимая плечами. – У нас большая семья, и все хотят есть каждый день. А как альгвасилы Его Католического Величества смотрят на оборванцев, которые платят золотом, тебе известно?
– Где же я возьму столько меди? – возмутился дон Карлос.
– А уж возьми, – отозвалась Хатита, – иначе Хосе в это дело и на аркане не затащишь. Да и я еще молода, чтобы быть зажаренной во славу Божью. – Хатита, вытянув шею, глянула в окно и торопливо продолжила:
– Думай до завтра. Если согласен – купишь у торговки на углу колечко да пару браслетов резных, а заодно скажешь, как бы случайно, где ты вечером гуляешь. Я сюда больше не приду. Опасно.
С этими словами Хатита встала и, понизив голос, со значением произнесла:
– Но помни – если о нас пронюхает алькад или святая инквизиция, мы тебя и из рая достанем, чтобы захватить с собой в преисподнюю.
И, не слушая ответа, стремительно вышла.
Вечером того же дня, когда жара немного спала и улочки Маракайбо ожили, на рыночной площади встретились двое: один был огромный, бандитского вида цыган в синей рубахе, разодранной в трех местах и кожаных штанах. Его широкое лицо выражало решительность, но было лишено даже намека на какие-нибудь добрые чувства. Из-под черной шевелюры торчали оттопыренные уши, в одном поблескивала грубая, массивная серьга.
Высокий лоб говорил о том, что цыган не лишен ума, черные, с золотистыми крапинками глаза глядели пристально и замечали все, а толстые губы были плотно сжаты, что наводило на мысль, что цыган не имел привычки болтать попусту. Короткая, но очень подвижная шея, сутулые плечи и громадные, ловкие руки довершали облик атамана разбойников Хосе.
Второй была Хатита. Она уже закончила танцевать и пересыпала в широкую ладонь Хосе всю мелочь из своего бубна.
– Ну? – коротко спросил цыган.
– Пока не появлялся. Сеньориты я тоже не видела.
– Сеньорита и не придет, – буркнул цыган, – брат держит ее под замком. Знает ее горячий характер и боится, что она чем-нибудь напортит своему замужеству. А этот дон Карлос, как он тебе показался?
– Он такой же «дон», как я – королева Изабелла.
– С чего ты взяла? – сощурился Хосе.
– Он держится как дворянин, но думает как простой человек.
Цыган вскинул широкие брови. Его черные с золотом глаза блеснули.
– Объясни, – коротко велел он.
– Изволь, – ответила Хатита. – Тому, кто сам не голодал, и в голову не придет накормить другого.
Хосе сжал кулаки и замысловато то ли выругался, то ли побожился.
– Чуял я, что-то здесь не так. Уж больно легко он нас нашел. Не было бы беды.
– Не все ли равно, если хорошо платит? – возразила цыганка, бестрепетно глядя в глаза атаману.
Хосе выразительно пожал плечами:
– Может, ты и права, дочка. Все равно из Маракайбо нам надо уходить, а хозяин набирает матросов. И, вдобавок, ищет капитана. Сам-то он моряк никудышный…
– Ты думаешь?..
– Думаю, – кивнул Хосе. – Ладно, дочка. Чему быть, того не миновать. Тебе пора, как бы Росита не хватилась.
Цыганка умчалась, взметнув тучу пыли лохматой юбкой, а Хосе, проводив ее долгим взглядом, снова выразительно пожал плечами и, что-то бормотнув под нос, медленно двинулся вдоль по улице.
* * *
Мощный грохот встряхнул Кайону, словно кота за шкирку. Через пару минут он повторился, но уже ближе.
Люди выскакивали из домов, с недоумением переглядывались и, призывая в свидетели небо и ад, требовали объяснить, что, черт возьми, происходит. Вскоре, однако, испуг и раздражение сменились радостным оживлением. Орудийные залпы берегового форта и судов, стоящих на рейде, были всего-навсего приветственным салютом. «Фортуна» Джеймса Рика медленно и величественно входила в Кайонскую бухту.
