Новая Повстанческая Армия легко, вроде бы даже без боя, захватила военный аэродром под Полтавой, со всеми ангарами, складами и взлетными полосами. После этого она связалась с турецким командованием и доложила о выполнении задачи. Для янычар это наверняка было перевыполнение. Оно свалилось как снег на голову, причем, снег в Стамбуле. Что собственно было теперь делать с этим подарком? Изначальное планированье не предполагало никаких акций против Полтавской области. Кроме Донецкой, в самом лучшем раскладе, и при высвобождении сил, чисто вероятностно предполагались отдельные акции против Днепропетровской, Запорожской и Луганской областей. Понятное дело, другая — Крымская, а не усиленная сравнительно с сегодняшней Донецко-Мариупольская группировка, могла в случае надобности расширить военную операцию в сторону Херсона, но не с целью захвата, а лишь в плане военной необходимости, дабы окончательно обезопасить навсегда отделенный Крым. Полтава в эту схему абсолютно не вписывалась.
Однако теперь, при активации мятежа пэ-вэ-о-шников под Киевом, дополнительный, да и не просто дополнительный, а покуда единственный военный аэродром по центру Украины становился новым ударным козырем. Уж что говорить, ныне, в обстоятельствах внезапной атаки истребителей? Новая база, причем в направлении перпендикулярном маршруту подхода к цели, давала шанс убраться восвояси без дополнительного риска.
По сути, это оказалось абсолютно правильное для турок, и неожиданное для васильковских эскадрилий решение. Уберегшая себя от удара «сороковая» бригада тактической авиации, как раз дожидалась повторного, разгромного удара по уходящему противнику. Ведь вполне надежно предполагалось, что растратившие горючку истребители-бомбардировщики будут весьма связаны в маневре — им все-таки требовалось добраться назад, от Киева до Крыма — и потому их окажется весьма легко прикончить, или уж на худой конец, заставить в противоракетных и противопушечных маневрах сжечь остатки топлива, и все едино свалиться на землю от недостачи горючки.
Захват Полтавского аэродрома «свидомытами» НПА подставил полковника Добровольского. Планы перехвата турок в небе Киевщины и Черкасчены осуществить не удалось. Кто мог знать, что вражеские самолеты получили срочное распоряжение командования огибать Киев с севера и убираться на юго-восток. Кстати, кое-кто из турчаков так торопился, что прошел на бреющем прямиком над «матерью городов русских». Вероятно, для нескольких десятков тысяч обернувшихся на рев столичных жителей случившееся стало откровением. Естественно, откровение может иметь совершенно разные оттенки, а кроме того не все его прочувствовали. Многоэтажки маскируют визуальную видимость гораздо лучше, чем звук: покуда обернешься на рокот, тень в прорези высоток уже растаяла. Да и тот, кто запечатлел образ «Фантома» в зрачке, не обязательно грамотен по части распознавания боевой техники. Вполне мог принять за свою, украинскую, и просто ругнуться по поводу «оборзевших вояк». Среди тех, кто угадывает силуэты, реакция тоже оказалась неоднозначна. Истинный «свидомыт» расплылся в счастливой лыбе и побежал сообщать жене радостную новость: «НАТО вже тут, ріднесенька!». Задумчивый обыватель, мало верящий слухам о каких-то войнах, а все больше уверенным телевизионным опровержениям, по остаткам не забитым солнечной вспышкой каналам, замер же с открытым ртом, на время сопоставимое с отлетом истребителя где-то километров на сто пятьдесят-двести, с мыслью: «Вот и до нас добрались».
В далеком же турецком штабе если и не ликовали, ибо все-таки боевой налет планировался вообще без осложнений, то, по крайней мере, могли вздохнуть с облегчением. Даже несколько помечтать. В самом деле, если, как доложились новые союзники, на аэродроме находится еще и топливо, и если оно действительно достойного F-4 качества, тогда мало того, что не придется, посылать заправщик в опаснейшие дали, так удастся еще и действительно использовать аэродром в последующие дни. Ведь ныне, после потери более чем десятка боевых машин, турецкие генералы были просто в бешенстве. Теперь уже забылось, как нервировала поставленная задача изначально, и как не хотелось заносить за кем-то утерянные хвосты. Ныне срыва плановой задачи хватало, дабы завестись и в злости ломать о карту карандаши «Кохинор». К тому же, сбитые самолеты могли вообще расстроить всю операцию на самом главном фронте — политическом.
Допустим, кто-то из пилотов успешно катапультировался? В конце-концов, в каждом из экипажей по два человека, так что даже исходя из худшей вероятности, это неминуемо. Так или иначе, он может попасть в руки местной армии, милиции или еще кого. Вдруг, центральное правительство не сможет вовремя заткнуть рот прессе? В Днепропетровске расползание информации предотвратили, но не может же все время везти. К чему приведет новая утечка? Не попросит ли, американский патрон и союзник, убраться покуда восвояси, до лучших времен?
Конечно, теперь уж дудки, рассуждали про себя турецкие маршалы. Мы, между прочим, понесли кое-какой ущерб. Теперь Крым наш, и мы не бросим его ни при каких обстоятельствах. К сожалению, подобные вопросы все-таки решались в Анкаре, никак не на плацдарме, так что…
Но ведь пока, за счет обретения новой авиабазы, получалось развернуть вектор удачи в свою пользу. Последующие одновременные действия из двух точек — из Крыма и из Полтавской области — заставят мятежников распылить свои немногочисленные силы. Ну, а там где распыление, там вообще-то и прорыв.
Итак, пусть бомбардировщики сядут, дозаправятся и передохнут. Потом надо будет для надежной технической проверки перегнать их в Донецк. Там уже очистили взлетную полосу, механиков подвезут, и значит, проблем не будет. Потом, опять же, по кругу через Донецк, или прямо оттуда, останется перебросить в Полтаву хотя бы роту пехоты и что-нибудь из области ПВО, для усиления охраны, Ну, а на счет остального будет видно.
Работа корреспондентом — крутая фишка. У тебя есть журналистское удостоверение — все в зависти глотают слюни. Еще бы нет! За тебя вся журналистская братия, все телеканалы. Если тебя отловят террористы и ненароком отчекрыжат голову, пресса поднимет гвалт и не успокоится, покуда из захоронения не извлекут для музея последний коренной зуб. Пожалуй, даже если одновременно начнется локальная атомная война, весть о твоем несчастье, все едино, будет делать попытки прорваться в уши зрителя. Как же иначе! В этом есть корпоративный журналистский интерес, как сдача профсоюзных взносов — триста гривен в год, как с куста. Если перевести в пиво, то… Нет смысла, взносы принимают только наличными. Значит, каждый, даже самый захудалый спецкор какой-то зачуханой призаводской малотиражки вовсю переживает за твой снятый скальп, как за свой собственный. Он полностью ассоциирует себя, напяливает твое платьице, он верит, что если и с ним тоже… ну, когда он будет жаться к заборчику в плохо освещенном закоулке, по пути с работы, и какой-нибудь наркоша, не разобрав «сосед — не сосед» пырнет его в печень спицей для вязания. И вот тогда весь демократический журналистский корпус взовьется флагами и… А еще у тебя есть отмазка от ментов. Если тебя поймают в момент отлива у дерева в парке и попытаются наложить штраф, или «пройдемте, гражданин», ты тут же, бросив ширинку как есть, извлекаешь из кармашка книженцию: «Здравствуйте, а я вот интервьюрировал это самое дерево, так что…» Короче, быть журналистом круто.
