«Заходите, унтер Корф», - мысленное приглашение тоттмейстера Бергера по своей сути было приказом.
Дирк шагнул внутрь, в холодный и влажный полумрак. Здесь тоже многое переменилось. В блиндаже царил особенный, тревожный и неприятный, штабной бардак. Разбросанные по столам карты, беспомощно шелестящие на сквозняке, свисающие мертвыми змеями телефонные трубки, разбитые лампы и брошенные как придется планшеты. Когда такая картина царит в штабе, это означает, что дело плохо. Штабной блиндаж выглядел безжалостно уничтоженным сложным механизмом, прежде аккуратным и ухоженным. Механизмом, которому неизвестная сила выворотила никелированные блестящие внутренности, разорвала кожухи, раздробила безжалостно аккуратные глазки циферблатов и манометров.
Электричества не было, из освещения осталось лишь несколько керосиновых ламп. Они давали достаточно света, чтоб разобраться в интерьере, но недостаточно, чтоб увидеть детали. Оттого Дирк не сразу узнал двоих, оказавшихся в штабе раньше него. Один из них был тоттмейстером Бергером, в этом ошибиться было невозможно. Тоттмейстер сидел у стены, упершись в столешницу локтями, курил папиросу и выглядел расслабленным, только расслабленность эта была болезненного свойства. Точно его тело выработало всю энергию, которую могло вместить, и теперь безвольно обвисло, скорчившись за столом, способное лишь втягивать в себя грязно-серый дым и сплевывать на пол.
Второй человек был высок, сутул и неловок. Даже стоя в неподвижности противоположной выходу стены, он казался неуклюжим, а форма сидела на нем как-то криво, неестественно. Этим вторым был люфтмейстер Хаас собственной персоной. Дирка он встретил быстрым взглядом из-под насупленных бровей.
Взгляд был трезвый, злой и отчаянный.
- И вы здесь, Корф? Впрочем, ожидал чего-то подобного. Господину смертоеду нужны зрители. Без зрителей спектакль совсем не тот.
- Замолчите, люфтмейстер, - голос тоттмейстера Бергера был тих, но легко заставил Хааса заткнуться, - Унтер-офицер Корф нужен мне не как зритель, а как действующее лицо. На тот случай, если приглашенный оберст фон Мердер решит применить к вам силу. Я потерял весь свой конвой, а остатки первого взвода Йонера слишком далеко. Уверен, унтер-офицер Корф охотно поучаствует в этом представлении, а при случае и свернет вам шею с немалым удовольствием.
- Воля хозяйская, - процедил Хаас, отворачиваясь, - Ваши куклы могут прыгать по вашему щелчку, полагаю, что и шеи сворачивать приучены. Я хочу лишь быстрее покончить с этой смехотворной затеей.
Дирк не мог понять, пьян Хаас или нет. Тот держался непривычно дерзко, но хмель ли питал его дерзость или что-то иное, определить было затруднительно. Руки люфтмейстера оказались стянуты за спиной толстым прочным канатом.
- Где его нашли? – спросил Дирк.
- В тылу, - ответил тоттмейстер Бергер равнодушно, - Одна из штурмовых команд «Древних Костей» наткнулась на господина люфтмейстера в тот момент, когда он во весь дух улепетывал с поля боя, и задержала как вероятного дезертира. Я попросил их отправить господина люфтмейстера к нам. Прежде чем спектакль, как он выразился, начнется, ему предстоит ответить на некоторое количество вопросов. И лишний свидетель вроде вас, унтер, нам не помешает.
- Свидетель… - Хаас сплюнул на пол, - Хотя бы сейчас не паясничайте, Бергер! Свидетель!.. Ваши болванчики не могут быть свидетелями. Хотите зрителей, пригласите живого человека. Только это будет непросто. Зейделя на моих глазах французы разорвали в клочья, как старую половую тряпку, а Брюннер испустит дух через пару часов – шрапнель пробила ему грудь. Хотите продолжать цирк? Так вызовите в свидетели эту говорящую голову, что заспиртована у вас в банке!
Теперь Дирк разглядел, что Хаас здорово потрепан. На лице алело несколько свежих кровоподтеков, должно быть, мертвецы из «Старых костей» обошлись с ним не очень мягко. Мундир во многих местах зияет прорехами и перепачкан в грязи. Была еще одна перемена в нем, которую Дирк пока не мог понять. За дерзостью Хааса, обычно неразговорчивого и нелюдимого, скрывалось еще что-то, но неясное, смутное, как легкий запах разложения, прячущийся за пороховой гарью.
Обыкновенно он держался с тоттмейстером Бергером очень осторожно, трезвея от одного его магильерского взгляда. И вообще в его обществе люфтмейстер был нем как штальзарг. Теперь он был словно пьян, но пьян каким-то особенным, душевным хмелем.
- Боюсь, «Морриган» не сможет нам помочь, - сказал тоттмейстер Бергер, не меняясь в лице, взирая на Хааса равнодушно и отчасти брезгливо, - Мой танк накрыло прямым попаданием в самом начале. Мне повезло, что я оказался не в нем. А вот Морри – нет.
- Погиб? – быстро спросил Дирк.
- Увы. Его герметичная капсула с физраствором была пробита осколком, большая часть… нервной ткани необратимо повреждена. Мне будет не хватать Морри. Я привык к старому ворчуну.
- Накопаете новых! – буркнул Хаас, - После сегодняшнего дня вам надолго хватит препаратов, вам и всему вашему вороньему племени!
- Хаас… - Дирк хотел что-то сказать, но слова перепутались и смешались еще прежде, чем достигли языка, - Хаас, что же ты наделал…
Хаас оскалился и лицо его сделалось страшным.
- Проваливай, унтер! Иди копай себе могилу, все равно служить тебе дальше не придется. Посмотри на себя! Думаешь, твоему любимому мейстеру нужны такие, как ты? Ты всего лишь отработанный материал, тебя вытряхнут, как студенты-медики вытряхивают обрезки из анатомического театра. Проклятый мертвый солдафон…
- Я думал, мы приятели, - сказал Дирк сухо, - Теперь вижу, что ты слишком хорош для того, чтоб водить дружбу с мертвым солдафоном.
- Не будь кретином, Дирк. Ты не самая паршивая часть этого гнилого мертвого воинства, но наверняка самая наивная. Если я позволял себе болтать с тобой, это не значит, что я страсть как люблю мертвецов. Мне отвратительна сама мысль о том, что мертвое тело может разгуливать по земле, выполняя чью-то волю! Что оно может напялить на себя военную форму и считать себя полноценным человеком!
- Значит, твое внимание к моей персоне было всего лишь маскировкой?
- Ты был единственным, с кем можно поговорить, не испытывая при этом тошноты, - отрывисто сказал Хаас, напрягаясь так, что послышался треск веревки, - Йонер был самодовольным безмозглым служакой, Ланг трещал как пулемет, а от одного вида Крейцера у меня случалась мигрень.
- В роте были и живые люди.
- Благодарю покорно, - Хаас скривился, - Целыми днями видеть этих самодовольных ослов, поглядывающих на меня с презрением и украдкой смеющихся было невыносимо. Они смотрели на меня так, будто я сам был мертвецом! Самодовольные идиоты… Им было приятно видеть меня, люфтмейстера, в одном строю с этим гнилым воинством. Они думали, что меня можно унизить подобным. Что может быть приятнее, чем унизить магильера, верно?
