— Я не люблю, когда без рук. Никакого интереса. Ладно, чего понапрасну слюни ронять. Пошли дальше, может, удастся пробраться мимо «Чертовых столбов». Вдруг «Стеклышко» скоро закончится и мы возьмем-таки хабар. Или хотя бы найдем спуск с гольца. Вернемся наконец в АТРИ, а то достало уже по параллельным мирам мотаться.
Но «Адское стекло» не закончилось. Зато я почувствовал нарастающую тошноту.
— Ну-ка погоди, Потап. По ходу тут где-то рядом «Тещины блины».
— Тебя мутит?
— Причем сильно.
— Странно, а меня почему-то нет, — удивился Потап.
Мы попятились, внимательно разглядывая близлежащие камни, папоротники и «Чертовы столбы».
— Вижу один «Блин», — объявил Потап. — Вон он, притаился возле «Столба».
На вид «Тещины блины» похожи на плоские керамические диски размером с колесо от легковушки, которые лежат себе спокойно на земле и вроде бы никого не трогают. Тихие такие, мирные блинчики… Но стоит приблизиться к ним, возникают до ужаса неприятные ощущения: тошнота, рези в животе, как при сильнейшем отравлении. Дальше — больше. Человека или зверя скручивает такая судорога рвоты, что выворачивает наизнанку, причем в самом прямом смысле — бедолага буквально выплевывает собственные внутренности, которые превращаются в кровавое месиво. К счастью, такой смерти легко избежать: ощущения нарастают постепенно, так что главное — вовремя отступить.
— Да тут они повсюду разбросаны, — недовольно скривился я. — Нет, Потап, дальше нам не пройти.
— Здесь не пройти, а там не спуститься. Ну что за хрень! — посетовал Потап. — Близок локоток, а не укусишь. Вот она, атрийская тайга, буквально под ногами, а просто так и не спустишься. Короче, тупик. Прямо хоть в ущелье возвращайся.
— Придется. Выхода-то другого нет. Так что, как говаривала одна моя знакомая стюардесса: «Курс прежний, ход задний».
Прежде чем попасть в ущелье, следовало немного спуститься вниз по пологому склону и миновать странный перемешанный лес с чернозубыми кабанами.
Нетипичная для АТРИ жара закончилась сразу, едва мы покинули бедную на растительность плоскую вершину Золотого гольца и вступили в лес. Подул прохладный ветерок, небо стало быстро затягиваться тучами. После адского пекла такая погода показалась необычайно приятной. Хотя поменявший направление ветер сыграл с нами злую шутку — запах шалфея успел выветриться, и чернозубые кабаны учуяли нас первыми…
Ушастик едва успел коротко мявкнуть, как в тридцати метрах от нас из кустов выломилась клыкастая туша кабанихи.
Самка была, конечно, поменьше своего «муженька», но маленькой я бы ее тоже не назвал. А злобностью и агрессивностью она явно превосходила всех виденных мною до сих пор хищников. Не знаю уж, что так ее разозлило: плоховато выполнил свой супружеский долг секач или это не ей, а сопернице досталась вся его ласка. Как бы там ни было, свои претензии кабаниха твердо решила предъявить именно нам…
Триста килограммов живого веса с торчащими изо рта двумя парами острейших клыков стремительно понеслись на нас.
Ушастик взвизгнул и ринулся обратно на вершину гольца. Потап при желании мог последовать его примеру. Я — нет, сломанная нога не оставляла мне ни малейшего шанса.
Мы с Потапом остались стоять где стояли, а кабаниха набирала скорость, надвигаясь на нас с неотвратимостью фортуны.
«В „Грозе“ остался всего один патрон!» — мелькнула отчаянная мысль.
— Кто будет стрелять — ты или я? — торопливо спросил Потап.
— Ты. А я останусь за приманку…
Он взял у меня «Грозу», взглядом продолжая фиксировать приближающегося зверя. Ему предстояла поистине ювелирная работа…
Охотники знают: кабаны весьма «крепки» на рану. Даже смертельно раненный зверь, прежде чем издохнуть, способен натворить немало дел, например расправиться с подстрелившим его охотником. К тому же секачи имеют своеобразный подкожный панцирь из хрящеватого вязкого сала, так называемый калган, который защищает шею и грудную клетку зверя аж до лопаток. Правда, это относится к «земным» кабанам, причем исключительно к самцам и только на период гона. Самки же такого калгана не имеют. Земные не имеют. Впрочем, пуля из «Грозы» гарантированно пробьет и калган, и черепную кость. У земного зверя пробьет. Но зверюга, которая сейчас приближалась к нам, свирепостью и остротой клыков совершенно не походила на «земную».
У нас оставался всего один патрон, а значит, не было права на ошибку. Мы решили действовать так, как будто у местной самки не только имеется природная броня, но и прочностью во много раз превосходит «земную». Значит, чтобы гарантированно завалить кабаниху одним-единственным выстрелом, нужно стрелять точно под левую лопатку, то есть зайти сбоку. А как это сделать, когда зверюга мчится прямо на тебя, лоб в лоб, и не собирается сворачивать? Правильно: подпустить ближе, отпрыгнуть в сторону и стрелять навскидку, почти не целясь.
Между нами и кабанихой оставались считанные метры…
Потап колобком откатился вперед и в сторону, а я остался прямо на пути разъяренной зверюги. Чтобы она не отвлекалась, я принялся махать руками и выкрикивать всякие неприличные выражения.
Моя хитрость сработала. Кабаниха не обратила внимания, что жертв перед ней стало меньше. Чтобы утолить ярость, ей вполне хватало одного меня — для начала. Маленькие злобные глазки подернулись кровавой пеленой. Самка уже почти чувствовала, как вонзает клыки в податливое человеческое тело, а острые тяжелые копыта рвут мясо и дробят кости.
Я не смотрел, чем там занимается Потап, — все мои органы чувств сейчас были сосредоточены на звере. Я обонял ни с чем не сравнимую вонь влажной щетины. Слышал сопение и тяжелое, со свистом дыхание. Видел направленные мне в живот острейшие антрацитовые клыки. И очень живо представлял, что именно будет со мной, если Потап все-таки промахнется…
Выстрел!
От напряжения у меня перехватило дыхание.
Пуля вошла точно под левую лопатку зверя, разыскав кратчайший путь к сердцу. Самка умерла мгновенно, но нервная система еще функционировала, посылая двигательные сигналы мускулам. Туша кабанихи по инерции продолжала нестись вперед, грозя опрокинуть меня, снести, растоптать. Даже мертвой такая массивная зверюга может запросто покалечить человека. Оказаться на ее пути — это примерно то же самое, что попасть под автомобиль.
— Уходи! — завопил Потап.
Но я не тронулся с места. В моей голове словно заработал многоядерный процессор, просчитывая скорость разгона, рельеф местности и силу инерции…
Кабаниха упала всего в полуметре от моих ног. Застыла огромной мертвой кучей вонючего мяса.
