В этот день мы так и не добрались до Рогожской заставы. Ворон не сова – в темноте не видит, запросто может поломать ноги на бетонных обломках, изредка встречающихся на дороге, поэтому Юра предложил поискать местных старожилов и остановиться у первого встреченного костра.
– Все не так опасно, как остановиться в незнакомом месте, рискуя ночью оказаться под внезапно обвалившейся стеной или всю ночь отбиваться от собачьих стай, – пояснил он.
Такое место нашлось нескоро, и уже в полной темноте мы набрели на костер, отблески которого заметили с дороги. Осторожно ведя Ворона в поводу, мы приблизились к костру.
– Доброй ночи, люди, позвольте присоединиться к вашему костру, – громко произнес Юра, глядя на настороженные лица бродяг.
– Кому добрая, а кому не очень, – тихо проворчал один из бродяг, поворачивая тушку жарившейся над углями большой крысы.
Длинные грязные волосы, посеревшие от пыли темные лица и неопределенного цвета одежда роднили бродяг как братьев, но рост и темперамент у них были разными. Все тот же кулинар, въедливо спросил:
– К костру им, а дров с собой принесли?
– У нас вода есть, ключевая, – ответил я, вступая в круг света. Лица бродяг заметно оживились, и они потеснились, освобождая часть пространства у костра.
– Откуда путь держите, торговцы? – спросил высокий худой мужик.
– С юго-восточного тракта, – коротко ответил я, передавая флягу с водой в руки говорившего. – Соль везем на продажу, – и замолчал.
Разговор не клеился, и Юра, желавший узнать последние новости Полиса, спросил:
– А рынок от Калитников не перенесли?
– Нет, да и куда, ближе к провалу, что ли?
– У Калитников нейтральная территория, нас оттуда охранники гонят в шею, только торговцев и чистую публику пускают, – завистливо произнес «кулинар».
– Что за провал? – Шепотом спросил я у Юры.
– Вся центральная часть Полиса по старому городскому кольцу провалилась во время катастрофы, вот и провал, – пояснил Юра.
Меж тем разговорившийся бродяга продолжал:
– Житья от этих бойцов СБ нет никакого, к ним на территорию лучше не заходить. Если сунешься на рынок, так тебя там просто отлупят дубинками, а у Паука на его территории не смотрят, а сразу стреляют, а если чем, по их мнению, навредил и тебя поймали, пиши пропало, замучают до смерти, – жаловался на жизнь бродяга.
– Нет, если поймают тех, кто покрепче, – на расчистку Провала отправляют, но один хрен, народ там долго не живет. Или засыплет, или какая-нибудь тварь нападет, – добавил самый старый бродяга.
– А собачки вас не беспокоят? – спросил Юра.
– Да это как сказать, – ухмыльнулся «кулинар», – иногда они нас, иногда мы их на обед отправляем…
Он внимательно осмотрел поджаренную крысу и, удовлетворившись степенью готовности, разрезал ее на четыре части и раздал своим компаньонам. Мы есть не стали, мутило нас что-то в городе, да и перекусывали уже на ходу.
Внезапно меня как осенило:
– Мужики, вот вы жалуетесь на плохую жизнь, а что вам вообще в городе делать, шли бы в сельскую местность жить, воздух чистый, вода родниковая, зверья в лесу полно…
– Нет, нам тут как-то привычней, – сказал «кулинар», – да и как обустроишься, если мы пахать-сеять не умеем, повадок лесного зверя не знаем, да и дом себе толком построить не сможем. То ли дело здесь, сейчас стали золото и серебро скупать, дают, правда, мало: за сто граммов золота литр воды или пять картофелин, но заработок верный, мы под обломками шаримся, на месте каждого дома можно найти на десяток картофелин.
– А я бы поехал, – неожиданно подал голос самый старый бродяга, – только вот возьмете ли с собой? – Он горько улыбнулся.
Да, дед староват, наверное ровесник дяди Изи, но я не спешил отказывать:
– Старик, ты, наверно, еще до катастрофы родился?
– Да, я выжил, а до катастрофы в армии сапером уже год отслужил.
Стоп.
– Дед, а ты знаешь, что такое мины?
– Да я тебе и говорю, бестолочь, сапером служил. ТМ и МОНки[13] ставил с закрытыми глазами!
– Ну, дед, ты нам подходишь, – я похлопал старика по плечу. – Жди нас на этом же месте послезавтра с утра, а вы, как хотите, ребята, может, еще надумаете, жизнь у нас тяжелая, но еды хватает (тьфу-тьфу…), хотя и работать надо в поте лица.
Разговор свернулся, бродяги укладывались спать, ну и мы с Юрой задремали, оставив караулить Митьку, а то еще неизвестно, что бродягам на ум придет.
Во второй половине ночи я сменил Митьку и увидел, что старик тоже не спит, он не приставал ко мне с разговорами, а только сидел молча и смотрел на полную луну…
* * *
Утром мы доехали до Рогожской заставы, здесь располагался пост и собирали плату за въезд.
– Что везем? – деловито спросил охранник.
– Соль на продажу, шесть мешков.
– Пошлина с шести мешков два килограмма.
– Это и за место на рынке? – спросил я наивно.
– За место еще заплатишь четверть мешка, – охранник смотрел на меня со снисходительным презрением, я отвернулся, скрывая ярость.
Вот моль пузатая, раз из села, так и недочеловеки для него. Справившись с собой, состроил робкую рожу лица:
– Скажи, мил-человек, а как мне найти Каца Бориса Моисеича?
– Это доктора, что ли? Да вон дом за площадью пятиэтажный.
– Спасибочки, господин начальник, – сказал я, часто кланяясь в пояс.
Площадь у заставы была довольно чисто убрана, во всяком случае, завалов не было. По площади ездили велосипедисты, да и вообще я заметил, что велосипед в центральном районе являлся популярным способом передвижения у горожан. Несколько телег, встретившиеся нам по пути, явно принадлежали торговцам. Дом, в котором жил Борис Моисеевич, был почти целым, то есть полностью не разрушенными оказались два подъезда, из окон которых торчали железные обрубки труб. Окна были застеклены, в доме жили люди зажиточные, даже двери в подъездах стальные поставили. Во дворе нас встретила странная личность с пропитым лицом, треухом[14] на голове и древним АКСом в руках.
– Тпру, – (это он лошади), – куда прете, кого надо?
– Нам к Борису Моисеевичу.
– А, к дохтору, а по какой надобности?
– Вон соль ему привезли, долг отдать хотим.
– Ну, вон на третьем этаже, окна справа, проезжайте.
На указанном этаже находилась только одна мощная железная дверь, и на наш стук в приоткрытую щель осторожно высунулась лысая голова с острым носом.
– Борис Моисеевич, мы от дяди Изи, у нас к вам дело, – с ходу пропел я.
– Пароль? – строго вопросила лысая голова.
– Да шоб я так жил, как тети-Симин племянник!
– Узнаю Изин юмор, – сказал доктор, снимая цепочку с двери.
– Тетя Сима, моя покойная родственница, – пояснил он. – Так по какому делу приехали, молодые люди? – спросил доктор, пропуская нас в комнату.
