— Да, это городская библиотека, — кивнул Дирк, — Крыши действительно на одном уровне.
— Вот туда мы сейчас и направимся. — Карел осторожно посмотрел на Грету. — Боюсь, фройляйн, вам придется сегодня немного попрыгать...
Девушка была не против.
Конспиративная квартира майору решительно не понравилась.
Во-первых, окраина Берлина, во-вторых, окна выходили на небольшой храм с плотно заколоченным входом и обгоревшими стенами.
Не иначе как сооружение недавно подожгли. Кресты отсутствовали, что в принципе не удивляло.
Сейчас в столице Германии существовало лишь несколько действующих храмов. Третий рейх яростно искоренял христианство. Но если что, бесноватый фюрер высокомерно заявит: мол, позвольте, господа, у нас храмы открыты, да, не все, но в остальных проводится капитальный ремонт.
Лучше и не скажешь.
Впрочем, все это не более чем дешевый нацистский популизм. В Ватикане Третий рейх уже давно предали анафеме.
— Вам что-то не нравится? — поинтересовалась Грета, тревожно переглянувшись с Бэкером.
— Мне не нравится храм под окнами.
— Но мы специально искали квартиру вблизи святого места, хоть какая-то защита.
— Защита защитой, а вычислить эту квартиру можно в два счета. — Карел внимательно изучил оконные рамы.
Форточки почему-то оказались забиты намертво.
— Тем не менее она еще ни разу не светилась, — продолжал настаивать на своем Бэкер.
— Ладно, — сдался Карел, — в любом случае, если что, я легко отсюда уйду.
— По правде говоря, мы до сих пор под впечатлением, — усмехнулась Грета. — То, что вы устроили ночью в гостинице, нас глубоко поразило.
— Я использовал запрещенный прием, — признался майор. — Дома меня бы за эту проделку уж точно не наградили. Но здесь... Мой круг полномочий очень широк, в средствах разрешили не стесняться. Вот я и устроил гадам небольшую мясорубку.
— Сегодня утром я проезжал по Вульфгангштрассе. Здание полностью разрушено. — Бэкер с интересом рассматривал хмурого разведчика, хотя и понимал, что перед ним всего лишь донор. — Такое впечатление, что в гостиницу угодила английская бомба. Пол-улицы оцеплено. Я видел среди руин сотрудников «Анненэрбе» с собаками; кажется, там были даже псионики.
— Да, сейчас они еще больше закопошатся, — согласился Карел. — Думаю, СС уже установило применение мощной разрушительной магии. Это их здорово озадачит и пустит по ложному следу. Вы, надеюсь, слышали о таком оккультном обществе, как «Туле»?
— Разумеется, по слухам, его членом был некогда сам Гитлер.
— Верно. Эта тайная организация наряду с обществом «Вриль» положила начало знаменитому «Анненэрбе». Но в начале сороковых в «Наследии предков» произошел раскол. Гиммлер объявил «Туле» вне закона, уж слишком бойко те рвались к власти.
— Но к чему вы вспомнили сейчас об этом?
— Вчера ночью я использовал оккультные штучки адептов общества «Туле». Гестапо будет дезориентировано, но продлится это недолго, так что искренне советую вам в начале февраля покинуть Германию.
— Не знаю, как Грета, — Бэкер вопросительно взглянул на девушку, — а я в любом случае останусь в качестве оперативного донора.
— Вы уже прошли спецподготовку?
— Почти, надеюсь завершить ее к концу января.
— Что ж, уважаю ваше решение.
Во входной двери тихо щелкнул замок.
Не гестапо, не их стиль. Да и чутье пока молчало.
Майор с интересом взглянул на гостей.
В комнату вошли трое. Два офицера Вермахта в светло-серой форме и плечистый бритоголовый верзила в кожаном плаще, держащий фуражку в руке.
— Здравствуй, Алексей, — безошибочно определил Карел, обращаясь к осклабившемуся верзиле.
— И тебе привет, Валдек.
Кречет протянул огромную, словно ковш, лапищу, майор пожал ее и не без ехидства добавил:
— Тебя раскусит даже младенец.
— В смысле? — Кречет явно не понял шутки.
— Тот, кто хоть раз видел тебя в родном теле, сразу догадается, — усмехаясь, пояснил Карел.
— Гм... ах вот ты о чем. Физически выносливые доноры — моя слабость, естественная, так сказать, тяга к контрасту...
Присутствующие явно ничего не понимали, хотя разведчики и говорили по-немецки.
Просто в реальной жизни Алексею Полтакову, во-первых, девятнадцать лет, во-вторых, он был худощавым узкоплечим юношей, с детства страдавшим туберкулезом. По этой причине, вполне возможно, через несколько лет для Леши встанет ребром вопрос переселения в оперативного донора на пмж.
Кстати, такие случаи уже были, а пока нейроразведчик по кличке Кречет вовсю служил на благо родины, и служил весьма неплохо, даром что стажер.
Алексей был необходим Шестнадцатому отделу еще и потому, что обладал уникальной способностью приживаться в любом доноре. Ему никогда не делали замеры биополей для совмещения, это просто было не нужно.
— Пойдем потолкуем...
Оставив команду в гостиной, разведчики прошли в маленькую, совершенно необжитую кухню.
— Где форму-то взяли? — спросил Карел, имея в виду сопровождающих Алексея офицеров.
— Форма настоящая, документы тоже в порядке.
И, торжественно ухмыляясь, Кречет продемонстрировал майору свое удостоверение сотрудника гестапо.
— Ребячество, — фыркнул Карел, — вот попробовали бы вы в эсэсовцев переодеться.
— Обижаешь, старик, обижаешь. — Алексей спрятал удостоверение в нагрудный карман. — Так легче работать, меньше вопросов от патрулей, ну и прочее...
— Сколько уже здесь сидишь?
— В Берлине, что ли?
— Угу.
— С сентября прошлого года.
— Плотно вы, однако, засели.
— А ты что думал? Всю эту так называемую новую операцию разрабатывали с конца сорок первого, ну, когда немцы на Москву поперли и стало ясно, что все серьезно. Помнишь, как диверсионная группа вервольфов чуть в ставку Сталина не проникла. То-то. Вот с того самого момента Берия и создал Шестнадцатый отдел НКВД, хотя подобная служба существовала и раньше, еще при ОГПУ.
— Да что ты мне тут рассказываешь, а я, по-твоему, где в тридцатые годы работал? — возмутился майор. — К твоему сведению, тогда-то и соединили всю эту сверхсекретную мишуру с московским Институтом мозга.
Помолчали.
Карел задумчиво рассматривал узоры на обоях.
— Ладно, что с этим немцем?
— С каким немцем?
— Ну с Дитером Хорстом.
— Штурмбанфюрер практически у нас на крючке.
— Секундочку, — встрепенулся майор, — а как в этой квартире с прослушкой?
— Снова обижаешь, старик. — Алексей смешно оттопырил нижнюю губу. — Здесь все глухо, как в танке, можешь сам убедиться: вон, в уголке, под обоями...
