Александр Абердин - Русский бунт - 2030

Максим, лавируя между армейскими грузовиками, ехал по центральному проспекту города к губернаторскому дворцу. Оренбург был всего три дня, как захвачен повстанцами. Во многих домах окна были заколочены листами пластика и фанеры, а стены покрывали пулевые отметины. Бои за город не были такими уж и тяжелыми, тем более, что большая часть чиновничьей братии во главе с губернатором загодя сбежала в Казахстан. Власти южного соседа подтянули к границе армию и перекрыли её, но после того, как пропустили тех, кто позволял их отребью кормиться в России. Дальше этого дело пока что не шло, но «Комитет триста сорок» уже планировал стремительный бросок на юг, чтобы восстановить статус-кво и вернуть России её законные земли, всегда бывшие русскими, ну, и заодно преподать хороший урок как властям Казахстана и казахам, так и заодно всему миру. В отношении Украины, а точнее Крыма и её восточных районом, они собирались принять точно такие меры, но не летом, а ближе к зиме. Вторжение же в Казахстан было запланировано на начало июля. До этого времени Максим решил никуда не уезжать из Оренбурга.

Вскоре подполковник Первенцев, который всю ночь провёл в танковой дивизии, подъехал к губернаторскому дворцу, доставшемуся им без боя. Прежние обитатели, спасаясь бегством его даже не заминировали. Да, это был настоящий дворец, двадцатипятиэтажное здание из белого мрамора, стекла и анодированного алюминия. Причудливой формы здание, построенное в стиле хай-тек, стояло на огромном участке и было окружено красивым парком с несколькими прудами и огорожено роскошной чугунной оградой. Главные ворота были распахнуты настежь, но по обе стороны от них стояло по паре танков «Т-95» и по четыре боевых машины поддержки танков, грозно ощетинившейся четырьмя сдвоенными скорострельными пушками. Да, и помимо них в губернаторском саду находилось два с лишним батальона, отчего его красота несколько поблекла. Бойцы полюбили дарить цветы проходившим мимо дворца девушкам. Максим, снизив скорость, въехал на территорию дворца, к которому, не смотря на раннее утро, направлялась длинная вереница людей. Каждый человек шел к ним со своими проблемами и никому не давали от ворот поворот. С каждым жителем Оренбурга беседовали и входили в его положение.

На просторной площади перед главным входом находилось лобное место – деревянный помост, к которому тянулся электрический кабель. На самом помосте стояло в два ряда две дюжины дубовых столбов с широкими кожаными ремнями, медным обручем, скользящим по металлической штанге позади столба вверх и вниз, и медным поддоном, стоящим под ним. На глазах у все на лобном месте проходила экзекуция провинившихся бойцов. В основном тех, кто, не смотря на строгий запрет, всё же был пойман пьяным. В это утро таких насчитывалось девять человек и все из полка «Титаник», то есть его старые знакомые, но экзекуции проводились обычно не утром, а после обеда. Максим подъехал поближе, вышел из машины и подошел к босоногим парням. Трое из них были деловыми, а четверо крутыми, все в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет. Он подошел поближе, покрутил головой и с укоризной посмотрел на них. Командир боевой группы, почти двухметрового роста верзила, сержант Сергей Окороков по прозвищу Румпель, пробасил, широко улыбаясь:

– Извини, Чкалов, бес попутал. – После чего рявкнул – Чего встали, как во время штиля? Давайте, шевелите вёслами, гребите к столбам! Быстро!

Бывший питерский бандюган и заядлый яхтсмен, он запрыгнул на помост, подошел к ближайшему столбу и встал в медный поддон, в котором было по щиколотки налито воды. Румпель сам пристегнулся к нему ремнём на уровне груди. Подошедший к нему сержант с мокрым вафельным полотенцем в руках, положил его на голову командира боевой группы и, недовольно бурча что-то себе под нос, опустил медный обруч, после чего сунул в руку Румпелю прерыватель, замыкающий и размыкающий электрическую цепь. К медному кольцу и поддону были подведены электрические провода. Когда все бойцы встали каждый возле своего столба и приготовились к экзекуции, сержант, которому в это утро выпало её проводить, сказал:

– Так, мужики, поскольку это у вас первый раз, то вы получите по пять ударов током. Каждый удар по двадцать секунд. Если кто не сдюжит и разожмёт руку раньше, чем перестанет играть музыка, тому придётся повторить всё снова. К вашему сведению, Чкалов двадцать семь ударов в Саранске вытерпел, чтобы вас, ослов, вразумить.

– Да, знаем мы это, Стервень, – сердито огрызнулся кто-то из деловых, – давай, включай свою шарманку. Причастимся липездричеством и жрать пойдём.

Через минуту над площадью загрохотал марш «Прощание славянки» и старший сержант Зацепа опустил ручку рубильника. Бойцов затрясло, но первый удар они перенесли не издав ни звука и только во время четвёртого их рты открылись, но марш заглушил крики. Зато никто не отбросил от себя прерыватель. Как только звуки марша утихли, Максим сердито спросил:

– Ну, и стоило оно этого?

– Стоило, Чкалов, ещё как стоило. – Ответил за всех Румпель, губы которого были искусаны до крови – Но нам же надо было как-то доказать всему «Титанику», что в нашей роте нет слабаков. Голубые со своими ведьмами уже почти всем батальоном через это твоё липездричество прошли, так что же мы, дрисливее их что ли?

Демонстративно, с показным огорчением, вздохнув, Максим махнул рукой и направился ко входу. По большому счёту с дисциплиной где-где, а в полку «Титаник», как и во всех остальных точно таких же полках, был полный порядок. Как только он доказал, что пытка электротоком не является для человека со здоровым сердцем смертельной, нашлось немало желающих испробовать её на себе, а потому офицеры то и дело отлавливали пьяных бойцов. Максиму было хорошо известно, что больше половины из этого числа устраивали попойки только для того, чтобы доказать своим товарищам, что они самые крутые. Те же бойцы, которые напивались по каким-то другим причинам, после экзекуции вообще зарекались пить и клялись, что лучше в петлю, чем напиться водки и получить уже не пять, а десять ударов электрической плетью. Таких электрических эшафотов в повстанческой армии было несколько сотен и мало кому хотелось заработать столь суровое наказание за обычную пьянку.

Им крайне редко приходилось расстреливать тех бойцов, которые потеряли человеческий облик и, взяв в руки оружие, начинали зверствовать точно так же, как и те нелюди, с которыми они боролись. Неподалёку от эшафота Максим увидел совсем уж редкую птицу, оператора с видеокамерой и кофром, висевшим через плечо, и молодую женщину с микрофоном в руках. Рядом с ними стояли трое офицеров и один из них, указав рукой на него, что-то негромко сказал дамочке. Женщина с микрофоном, на котором Максим увидел аббревиатуру «Би-Би-Си», решительными шагами направилась к нему и когда приблизилась метров на пятнадцать, громко попросила: