— Я здесь! — хрипло крикнул он. — На улице! Вскоре в окне показался Леза. Он выпрыгнул вслед за Платоном и помог ему встать на ноги.
— Простите, — сказал он, — мы немного опоздали. Бар пришлось брать штурмом. Я очень боялся, что Ахор услышит выстрелы и убьет вас раньше, чем мы подоспеем на помощь. К счастью, вы сами сумели с ним разобраться. Пойдемте скорее отсюда. Нельзя, чтобы нас поймали.
— Пошли в гостиницу, — предложил Платон. Археолог и Леза торопливо устремились по ночной улице прочь от дымящегося бара.
— Где Ахор? — через несколько минут встревоженно спросил Платон. — Его нельзя упустить. Он очень много знает.
— Не волнуйтесь: мы его взяли. Его непременно допросят, а потом казнят. С этим фальшивым обществом Радуги покончено навсегда.
Когда Платон услышал слово «фальшивый», его озарило.
— Так обществ Радуги несколько! А ваше загадочное «мы» означает конкурирующую организацию!
— Истинное общество Радуги было и есть одно, — важно сказал Леза, — отщепенцы вроде Ахора исказили и опошлили великую идею. С ересями надо бороться огнем и мечом, в этом я сегодня убедился на опыте. Наше общество всегда было тайным, а полгода назад Ахор увел часть адептов и создал полувоенную организацию. Они обзавелись примитивной символикой, начали делать татуировки, призывали к убийству всех иностранцев, особенно белокожих шаранцев. Но высшее руководство общества делало вид, будто ничего не изменилось. Формально Ахор возглавлял что-то вроде молодежной организации, а фактически делал, что хотел. Сначала мы терпели его выходки, но три месяца назад Ахор впутался в чрезвычайно неприятную историю, едва не подорвавшую международный авторитет Сильванги, и было принято решение убрать его…
— Три месяца назад? — переспросил Платон. — Уж не намекаете ли вы на тот захват астероида?
— Вот именно. Но слушайте дальше. Итак, мы решили, что Ахор зарвался и пора избавляться от него. Но это оказалось непросто. Создавалось ощущение, будто за ним стоят неизвестные силы. Это подтвердилось, когда закончились нападения на астероид. Оказывается, три месяца назад в космопорту Ирунгу приземлился неизвестный инопланетный торговец. Его капитан сказал, что кораблю не хватило топлива до Шарана, и пообещал покинуть Ирунгу на рассвете следующего дня. Следующим утром корабль улетел. И только потом мы узнали, что ночью на его борт поднялось около сорока боевиков из организации Ахора.
Тем временем Платон и Леза подошли к отелю. В холле Платон заметил несколько дремлющих в креслах полицейских.
— Не бойтесь, — сказал Леза, — это о вас позаботился Кинту. Можете спать спокойно сегодня ночью. А завтра приходите с утра во дворец. Будет серьезный и небезынтересный для вас разговор.
На следующее утро, не рано и не поздно, профессор Рассольников в сияющем белизной отутюженном костюме с запасной шляпой на голове и со свежим багровым цветком какого-то местного растения в петлице прибыл во дворец императора. Дворец представлял собой псевдоклассическое обширное здание, пышно обставленное по местному вкусу. Лакей в блестящих одеждах встретил Платона низким поклоном и проводил его широким светлым коридором в левое крыло дворца. Император еще не изволил проснуться, поэтому людей во дворце почти не было, только изредка на цыпочках пробегали слуги. Лакей распахнул перед Платоном резные двери и объявил:
— Его светлость мудрейший и ученейший профессор Рассольников!
«Черт возьми! — восхищенно подумал Платок. — Мне начинает нравиться эта планета!»
Перед ним открылась просторная гостиная, оформленная с умеренным безвкусием. Возле низкого стола в плетеных креслах расположились два человека. Один вскочил при виде Платона, второй дружелюбно махнул рукой, приглашая к столу. Платон узнал Кинту и Лезу.
— Доброе утро, профессор! — приветствовал его Кинту. — Счастлив снова видеть вас в добром здравии.
— Счастлив взаимно, — слегка поклонился Платон. — Как вижу, нам всем удалось избежать холлинтаунской тюрьмы…
— Вы не откажетесь разделить с нами легкий завтрак?
Платон не отказался. «Как быстро привыкаешь к благам цивилизации и как долго от них отвыкаешь! — думал он, развалясь в кресле и отхлебывая кофе. — Казалось бы, мелочи: чистая салфетка, столовое серебро, кондиционер, а я уже успел забыть, как это приятно». Платон вспомнил гудящий вентилятор в своем номере и постарался выкинуть его из головы, хотя бы на время завтрака.
— Господин Рассольников, — заговорил Кинту, — в первую очередь я хотел бы от имени всех сильвангцев извиниться перед вами за беспокойство, причиненное вам вчера вечером в ночном баре. Поверьте, подобные инциденты случаются у нас не часто. Впрочем, по моим сведениям, вам доводилось попадать и в более опасные ситуации. Например, на Кассиопее два года назад…
— Вы хорошо осведомлены, господин атташе, — осторожно ответил Платон. — Чем обязан таким вниманием к своей персоне?
— Не пробыв в Ирунгу и недели, вы умудрились по уши залезть в местные политические дела. Не скрою, сначала вас считали шпионом и следили за каждым вашим шагом. Попутно я навел о вас справки по своим межпланетным каналам и составил вполне определенное впечатление. Я узнал, что, во-первых, вы действительно тот, за кого себя выдаете; а во-вторых, вы обладаете в научных и иных кругах репутацией авантюриста и искателя сокровищ. Глендруид рассказал мне, что вы приняли решение посетить Сильвангу, потому что заинтересовались одной из находок. Это правда?
— Да, — поколебавшись, ответил Платон. — Меня заинтересовал жезл, который Глендруид нашел в хранилище внутри Конуса.
— Почему ваше внимание привлек именно жезл?
— Мне показалось, что Глендруид не может объективно оценить находку и определить его предназначение. У него есть мифологическая теория, под которую он подгоняет все факты. Я решил проверить свои догадки и поэтому прибыл сюда.
— Предпринимать такое далекое и дорогое путешествие ради того, чтобы подержать в руках артефакт? — недоверчиво усмехнулся Кинту. — Извините, профессор, но в данных вам характеристиках слово «бескорыстный» не прозвучало ни разу.
— Прощу вас, сэр! — умоляюще произнес Леза. — У профессора вполне могли быть собственные соображения, о которых он никому не обязан давать отчет. Речь сейчас идет совсем о другом.
— Принимаю ваше замечание, — ответил дипломат. — Извините, профессор. Итак, вернемся к жезлу. Какого рода догадки возникли у вас после знакомства с голограммой?
