Но, несмотря на продвижение, несмотря на то, что он стал занятым, важным человеком, Бенедикт никогда не забывал об утренней прогулке. Ему случалось незаметно ускользать из шумных компаний в переполненных ночных барах, чтобы повести тигра в парк и бежать рядом с ним — в смокинге, сверкая в темноте белоснежной манишкой. Бенедикт становился увереннее в себе, сильнее, влиятельнее, но хранил верность.
До дня самой крупной сделки. Ему поручили продать Куинси, основному заказчику фирмы, шестнадцать гроссов.
— Куинси, — заявил за обедом в фешенебельном ресторане Бенедикт, — вам нужно двадцать гроссов.
Месяц назад он дрожал бы от одного вида Куинси — огромного желчного самодура.
— Смелое утверждение! — прогромыхал Куинси. — А с чего вы взяли, что я хочу двадцать гроссов?
На миг Бенедикт растерялся и оробел. Потом в нем проснулся тигр, и он ринулся вперед.
— Разумеется, нельзя сказать, что вы хотите двадцать гроссов… Они вам просто необходимы!
Куинси взял тридцать гроссов. Бенедикт был назначен генеральным управляющим.
Купаясь в лучах нового титула, Бенедикт решил дать себе отдых и, окрыленный, устремился к двери, когда был остановлен неожиданным шуршанием шелка.
К нему подошла секретарша — темноволосая, с атласной кожей, неприступная. Губы ее призывно раскрылись.
Движимый внезапным порывом, он сказал:
— О, Маделейн, сегодня вечером мы поужинаем вместе.
Ее голос был мягче бархата.
— У меня встреча, Эдди, — приехал богатый дядюшка из Кембриджа.
Бенедикт презрительно хмыкнул.
— А, тот самый, что подарил вам норку? Я его видел. Он чересчур толст. — И с неотразимой улыбкой добавил: — Я заеду в восемь.
— Ну что ж, Эдди… хорошо. — Она бросила на него взгляд из-под пушистых ресниц. — Но должна предупредить — не люблю скупых мужчин.
— Ужинать мы, разумеется, будем дома. А потом, может быть, выйдем в город. — Он похлопал себя по карману, где лежал бумажник, и ущипнул Маделейн за ухо. — Приготовь бифштекс.
Вечером, роясь в ящиках комода, Бенедикт с замиранием сердца нащупал какой-то твердый предмет. Микрофон! Должно быть, выпал, когда он утром одевался, и Бенедикт целый день ходил без него. Целый день! Справившись с волнением, он схватил микрофон и собрался положить его в смокинг. Впрочем… Бенедикт задумчиво опустил его на место и задвинул ящик. Он больше не нуждался в талисмане. Он сам был тигром.
Вернувшись поздно ночью, возбужденный вином и горячим дыханием Маделейн, Бенедикт, не раздеваясь, рухнул на постель и проспал до полудня. Выйдя в носках в гостиную, он увидел в углу Бена — поникшего, наблюдавшего за ним неодобрительным взглядом. Они впервые пропустили прогулку.
— Прости, старина, — уходя на работу, сказал Бенедикт и виновато похлопал тигра по спине.
— Извини, спешу, — с беглой лаской сказал он на следующий день. — Обещал поводить Маделейн по магазинам.
Шло время; Бенедикт все чаще встречался с девушкой и все реже просил прощения у тигра. А тигр неподвижно лежал в углу комнаты и только укоризненно смотрел на него при встрече.
Бенедикт купил Маделейн кольцо.
Мех тигра стал покрываться пылью.
Бенедикт купил Маделейн бриллиантовый браслет.
На груди Бена завелась моль.
Бенедикт и Маделейн отправились на неделю в Нассау. На обратном пути они завернули к торговцу автомобилями, и Бенедикт купил Маделейн «ягуар».
Искусственное волокно, из которого были сделаны пышные усы Бена, стало разлагаться. Волоски поникли, начали выпадать.
Однажды, возвращаясь от Маделейн на такси, Бенедикт впервые внимательно изучил свою чековую книжку. Поездка в Нассау и первый взнос за машину забрали практически все. А на следующий день предстояло платить за браслет. Впрочем, какое это имело значение? Бенедикт передернул плечами — человеку его ли положения беспокоиться о таких пустяках?! Он выписал шоферу чек, щедро добавил пять долларов и отправился спать, остановившись на минуту перед зеркалом, чтобы полюбоваться загаром.
В три утра Бенедикт проснулся со смутным ощущением тревоги и, включив тусклый ночничок, надолго задумался. Денег оставалось мало, куда меньше, чем он ожидал. Предстояло оплатить проезд на такси, внести деньги за «ягуар» и, если уж на то пошло, погасить задолженность за квартиру… А ведь впереди еще последний взнос за браслет… Ему нужны деньги, и немедленно.
Бенедикт рывком сел на кровати, обхватив колени руками. Он вспомнил женщину, которую они с Беном испугали в тот день, и ему пришло в голову, что деньги можно добыть в парке. Разве не была та случайная встреча самым настоящим ограблением? Он же потратил чужие деньги! И он решил повторить попытку, забывая, что тогда с ним был тигр. А натянув полосатый свитер и повязав вокруг шеи платок, он вовсе забыл про лежащего в углу Бена и торопливо вышел на улицу, даже не взглянув в сторону тигра.
Было еще темно. Бенедикт бродил по аллеям парка, словно хищная кошка, упиваясь своей грацией и силой. В воротах появилась темная фигурка — его жертва. Он узнал ее — ту женщину, которую они тогда напугали, — взревел и бросился на нее, думая: «Сейчас опять ее напугаю…»
— Эй! — вскричала женщина.
Бенедикт опешил и остановился, потому что она не отпрянула в ужасе, как он ожидал, а стояла спокойно и помахивала сумочкой.
Не отрывая глаз от сумочки, Бенедикт сделал круг и прорычал:
— Давай сюда!
— Прошу прощения, — холодно произнесла женщина, а когда он снова взревел, добавила: — Что с вами, мистер?
— Кошелек! — угрожающе рявкнул он, ощетинившись.
— Ах, кошелек… — Она размахнулась и ударила его сумочкой по голове.
Бенедикт ошеломленно отступил, и не успел он собраться для очередного прыжка, как она негодующе хмыкнула и ушла.
Для поисков новой жертвы было уже слишком светло. Бенедикт стянул с себя свитер и медленно побрел прочь, недоумевая, почему сорвалось ограбление. Так и не разобравшись в происшедшем, он зашел в ближайшее кафе и позавтракал. Но и там мысль о неудавшемся ограблении не покидала его. «Я не так рычал», — наконец рассудил он, поправил галстук и отправился на работу.
Часом позже появилась Маделейн.
— Мне позвонили по поводу платы за «ягуар», — ядовито сообщила она. — Банк вернул твой чек.
— Да? — От взгляда ее холодных глаз Бенедикт оробел. — В самом деле? Я внесу деньги.
— Уж будь любезен, — надменно отрезала она.
Обычно он не упустил бы возможности — пока в конторе никого не было — укусить ее за ушко, но этим утром она выглядела такой далекой и недоступной… «Наверное, потому что я не брит», — решил Бенедикт и ретировался в свой кабинет, погрузившись в колонку цифр.
