дело. Пусть сам всё снимает.
Пока Кён стягивал кофту, прекрасная, но очень, очень злая фея ночи огляделась по сторонам. Сама зона плохо пригодна для прятанья вещей, достаточно обойти площадку по кругу, чтобы увидеть все возможные места, что и проделала служанка быстрым шагом, провожаемая встревоженным взглядом Кёна.
Убедившись, что везде пусто, она повернулась, и с шоком обнаружила, что этот мудак уже собрался снимать трусы.
«Стой! Убью, если снимешь!»
Кён вернул стянутую резинку обратно, завороженно уставился на прекрасную девушку.
Девушка тихо, с явной угрозой прошипела:
«Показывай свои вещи…»
Кён разворачивал, выворачивал, крутил и вертел снятые вещи, чтобы убедить глупышку в том, что кроме его потрепанных одежд других предметов гардероба попросту нет.
Дина раздражённо проворчала неудаче, окинула раба изучающим взглядом. На нём действительно было много ушибов, синяков, кровоподтёков и ссадин — но ни следа её одежды. Разве что он запрятал её себе в трусы… Но судя по тому, как просто он только что намеревался их снять — глупости. Однако её интуиция визжала об обратном. Этот раб непрост. Вполне возможно, что он просто всех дурит.
Её подозрительный взгляд упал на последнее место, которое она не проверила на трусы.
Кён глубоко вздохнул, быстрым движением прикрыл пах. Похоже, придётся поставить всё, что он имеет — жизнь.
«Что ты там прячешь?»
Кён отчаянно замотал головой:
«Ничего… Госпожа Дина, там ничего…»
Дина угрожающе шагнула вперед, приблизившись на опасно близкое расстояние, и, не разрывая зрительного контакта, стальной хваткой взяла его руки и раздвинула в стороны.
Её нежные ладони холодны, как ледышки.
Если «хитрый» ублюдок запрятал её вещи в трусы, она убьёт его ядом боли. Пусть мучается.
Но, когда она раздвинула руки раба, произошло непредвиденное.
Глаза девушки округлились — простые хлопковые трусы-семейки парня горделиво топорщились палаткой! Дина потрясенно отшатнулась, непроизвольно задержав взгляд на сей незамысловатой конструкции, взвизгнула:
«Закрой эту мерзость немедленно!»
Кён подчинился и пристыженно уставился в пол, глухо залепетав:
«Простите… Просто Вы так красивы… Простите…»
Дина прикрыла глаза, попыталась успокоиться и унять зашедшееся в бешеном ритме сердце. На её гладком лбу вскочила пульсирующая жилка, внутри клокотала ярость вперемешку с отвращением, однако, желание прибить мерзавца на месте словно улетучилось. Это ничтожество возбудился от неё… Не то, чтобы данный факт вызывал удивление, всё же, она сама решила не переодеваться и пришла в одной ночнушке, любимой, между прочим. Вполне ожидаемо, что парень был сражён. Из головы уже вылетела та мысль, которая преследовала её до этого казуса.
Кён, в попытке сменить тему, вызвал урчание, покраснел, отвернув взгляд.
«Госпожа Дина, пожалуйста, можно покушать?»
«Скажи спасибо, что я не скормила тебе твоего мелкого свежеотрезанного дружка.» — договорив, девушка развернулась уйти.
«Не знаю, о каких дружках речь, но я очень голоден… Госпожа Дина.»
Служанка замерла, обернулась, посмотрела на раба, как на умственно отсталого. В её взгляде читалось недоумение: он серьезно не понял, о чем она, или издевается? Неужто так не терпится сдохнуть?
«Ты…» — девушка прорычала сквозь зубы какое-то ругательство и просто ушла, не желая иметь дел с таким ничтожеством. И, как и ожидалось, заперла ворота на замок.
Когда шаги за стеной стихли, Кён облегчённо выдохнул, оттянул резинку трусов и с веселым оскалом поприветствовал… нет, не «дружка», а обернутую вокруг талии блузку и черные трусики. Да, больше спрятать их было негде. И нет, он не надел их на себя.
{Жан наверняка сделает что-то очень пошлое с твоими грязными вещичками… Дура ты эдакая.}
Кён, заметив тот последний подозрительный взгляд на трусы, понял, что служанка намерена обыскать его полностью, поэтому решился на отчаянный поступок, чтобы отпугнуть её… Удивительно, но девушка не убила его… Вроде бы одно прикосновение к Юноне приговорило прошлого раба к жестокой казни, а тут такое, но он жив.
Он знал, что служанки не в курсе, что раб должен быть евнухом или импотентом. Такой вывод был сделан, опять же, из того рассказа Флица — рабов ранее не кастрировали и не вкалывали «яйцезол» (относительно новый препарат), тем более, старик явно никому кроме Юноны о «яйцезоле» не говорил, а сама госпожа о таком делиться не станет.
Сумасшествие позади. Его маловероятный план вроде бы как постепенно выполняется.
В животе заурчало, теперь уже не демонстративно, а очень даже натурально, физиологически. Всё прекрасное настроение как ветром сдуло. Завтрашний день ведь ещё надо пережить… Как-то взять колбасу из рук Марины… И, самое главное, передать бельё Жану и наконец научиться основам стихий, без которых его здесь быстро превратят в отбивную.
Ночь на лавочке «приятной» можно было назвать разве что с очень большой натяжкой.
В конце концов проснувшись озябшим и с совершенно занемевшим телом, Кён со стоном потянулся и набрал Марину. К сожалению, судьба по-прежнему не желала проявлять к нему благосклонность:
«Как это ты не знаешь, когда придешь?! Почему?!»
Девушка виноватым голосом ответила:
«Флиц дал мне важное задание… Прости, но я никак не могу…»
Кён трагически скуксился. Вот что значит вручать свою судьбу кому-то ещё. Нет, он не был в обиде на Марину, всё равно он для неё почти никто, почему она должна нарушать приказы господина ради него? {Да уж…. Жизнь меня точно решила хорошенько вы…}
«Кён, я завтра точно приду! Не переживай, пожалуйста. Мне и самой хочется узна… Увидеться с тобой.» — торопливо поправилась Марина.
«Если я доживу до этого «завтра»» — пессимистично вздохнул Кён и сбросил связь. Его организм восстановился далеко не полностью. Без энергии, даваемой едой, ему попросту нечем восстанавливаться. Все планы коту под хвост, последняя надежда — это Жан, а точнее основы стихий, которые тот пообещал дать в обмен на бельё.
Через пару часов скрипнул проворачиваемый в замке ключ, ворота распахнулись от увесистого пинка — на тренировочную арену пожаловала никто иная, как сама смерть в обличии Юноны. Привычный облегающий тренировочный наряд — чешки, тонкие штанишки, кофта — и очаровательно-демонический оскал, обещающий её персональной груше для битья все муки ада.
Практики этого мира все как один помешаны на развитии своей силы, а Юнона по данному стремлению просто-таки рекордсмен — сестру ей, видите ли, хочется уложить на лопатки. А битва с рабом, вроде как, скорее развлечение для её садистской натуры, нежели практика.
Кён в последний момент скатился с лавки, будто и не лежал на ней вовсе, не хотелось лишний раз драконить «госпожу». При виде златовласки, желудок наполнился яростью — как жаль, что сытым с
