с квадратным лицом и бесконечным запасом сомнений. По левую его руку, со стороны сердца – Марина, и каждое звучавшее слово жгло её душу всё сильней.
Артур, чьи очи покраснели и намокли, губы дрожали, а слова не покидали горло – спешно подошёл к Джаину, и присел подле него, на место, что освободил королю Герд.
– Эта ноша тяжела и опасна, а ошибаться тебе нельзя. Но я верю, что ты со всем справишься, – благословил своего наследника первейший раб, понимая всю бурю эмоций внутри него.
– Я не подведу тебя, отец! – наконец выдавил Артур, стиснув челюсть, вытирая побежавшие по щекам слёзы и не находя места рукам.
– Я часто советовал тебе, как стоит поступать, и уверен – моя наука вырастила достойную замену. Оберегай наш дом от войн и бед, заботься о нём, и всех его жильцах…– выдыхая в такт кашля, оставил Джаин последние нотации. Расслабившись на подушке, он сжал запястье паренька в своих ладонях, глазами не властвуя над тем, что творили десницы. Великий бунтарь улыбнулся, и подвёл речь к концу:– Одобри мой последний проект, и знай Артур – я всегда буду верить в тебя, – прошептал Джаин, и выцветшие глаза скрылись под веками. Его ладони расслабили хватку, и одеяло перестало шевелиться, от вздохов самого первого, разумного человека.
Марина заплакала в голос, безутешная в своём горе. Дабы мать не обезумила, сын обнял её. Ему пришлось обойти кровать и помочь Марине встать, чтобы унять сокрушения женщины.
Герд не стал влезать в семейное горе, хотя Джаин не редко звал его своим братом, а если подумать, тем он и являлся. Товарищ повстанца не заплакал, но его глаза и сухими были способны выразить боль, какую не понять не пережив всё то, что было между заклятыми друзьями.
В этот же день, спустя всего час – Джаина сожгли на главной Евразийской площади, пред очами всего народа, опечаленного до глубины души. Его имя первым высекли на «Золотой плите почёта», что нашла пристанище в том самом месте, где вначале бушевал последний для вождя костёр, а затем земле предался его прах.
Первенец великого бунтаря, остался у «Золотой плиты» дольше многих других; компанию ему составили лишь мать, томно сидевшая на скамье неподалёку, секретарь, сообщивший печальную весть, пара преданных Джаину граждан, и сварливый профессор, чья слава, как создателя Гегара, давно минула.
– Простите, король, но последний проект вашего отца по-прежнему ждёт одобрения, – монотонно напомнил Артуру секретарь. Это парадокс, но его острое лицо было самым безликим из всего, что видывал Артур. Тёплая раса скорбела об утрате, а этому человеку с синими волосами хоть бы что. Он был словно из камня, только двигался и говорил.
– Я обо всём помню, – вяло ответил король, – ещё пять минут, и вернёмся во дворец, – огласил он.
Артур заставил себя отойти от плиты, от последнего памятника его отцу, дабы присесть рядом с мамой. Его рука легла на плечо первой женщины и, выжимая бодрость, король вымолвил:
– Мам, ты прости, если я не вовремя… но теперь, я боюсь тебе будет одиноко, в вашем доме… Я буду рад, если ты согласишься перебраться в Белый дворец. У тебя всё ещё есть семья, ни к чему быть одной, – в глазах мамы своей легко было увидеть и отца. Артуру тоже пошёл бы на пользу её переезд.
– Я давно знала и понимала, что его смерти не избежать. Но сколько бы я не готовилась – боль от утраты всё равно не угомонить, – тихо, глядя вниз, порой роняя слёзы на сухую землю, ответила Марина. – Мне будет проще остаться дома – там, где я прожила счастливую жизнь, рядом с любимыми людьми… Прости, если обижаю, – взглянув на своего сына, отказалась первейшая женщина. Ей это стоило труда, и принесло ещё каплю боли, но она сделала это. Выбрала свой путь.
– Я понимаю, – растягивая губы улыбкой, закивал король. – Будь я тобой, наверно, поступил бы также, – сын замешкался, отчётливо видя горе в материнском сердце, но не зная, как его одолеть. – Я почаще буду навещать тебя, обещаю, – поцеловав маму в щёку, пообещал король, гонимый с места своим долгом.
– Только, не копируй своего отца. Не забывай, о своём доме, – попросила избранница Джаина, с тёплой улыбкой на лице. Ей не было обязательно, чтобы сын помнил о её доме. Главное, чтоб помнил о своём…
– Ни за что, – решительно качнул Артур головой, но ведь сейчас, он делал именно это. Покидал мать и свой дом, во благо государства…
На живых сердцах целого континента осталась тоска, боль утраты и глубокая печаль, ведь всем был люб вождь Джаин, каждый привязался к нему, а теперь скорбел. Но слёзы больше не затмевали их глаз, а новые дела всё сильней отвлекали от горести… даже если это простые, обыденные мелочи.
В Белом дворце, ставшем королю и домом, и рабочим кабинетом – Артур любовался солнцем, что уже отдалось в объятия горизонта. Из панорамных окон его тронного зала, на непомерно удобном престоле, чья бархатная обивка держала словно сотнями ручонок – вид был воистину королевский. Но покой не бывает вечным, и любое блаженство встречает конец.
– Документация подготовлена. – Секретарь короля вошёл беззвучно, но его монотонный голос вынудил развернуть трон от закатного вида, и увидеть синеволосого паренька, со стопкой бумаг.
–«Реокрацу», верно? – прищурился король. Фрол скупо кивнул, не шевельнув ничем, кроме шеи. – Вы с отцом вместе готовили эту группировку… расскажи мне о ней поподробнее.
Секретарь не обрадовался тому, что придётся говорить много, но повиновался быстро.
– Когорта «Реокрацу» – входит в структуру внутренних правоохранительных органов с возможной реорганизацией во внешний защитный батальон; состоит из прошедших особую подготовку людей от 18 до 35 лет; в состав входят семь отрядов, разделённых на специфические обязанности; отбор в каждый отряд проходит двумя этапами: практическим и теоретическим; отбор в капитаны отряда проходит спаррингом, гарантируя капитанский пост сильнейшему в отряде; иерархия когорты предусматривает расположение номеров отряда капитанов в порядке убывания возможностей, таким образом, первый капитан – сильнейший от лица когорты, а седьмой – слабейший из капитанов.
Фролу словно приказали стоять смирно, смотреть прямо и говорить, пока рот не пересохнет. Но вот он затих, по знаку короля подал документы, и бегло их просмотрев, Артур молвил:
– Судя по жалованию и привилегиям, захотеть пройти отбор должен каждый. Это мой отец тоже предусмотрел? – В правителе взыграла гордость, за мудрость отца. Королевский секретарь свёл руки за спиной, как это свойственно делать Кану, и кивнул, невольно взглянув на пейзаж за окном. Артур, упиревшись руками о стол, резко развернулся на троне и, оказавшись лицом к заходу – тихо спросил:
– Тоже любишь закаты? – растаяв под последними поцелуями солнца этого дня.
– Д-да, – синеволосый паренёк, в кой-то веки изменил выражение лица. – Наш мир куда красивее без солнца. Только во мраке, можно растаять, – глядя на последние лучи, с прежним безразличием произнёс секретарь. Артур не за это любил закат, но всё же поджал губы и выдохнул:
–«Реокрацу»– разумное решение. От элитной когорты хуже не станет. Я займусь подписанием бумаг, а ты объявишь условия и проследишь за подготовкой. Хорошо? – король обернулся к секретарю вместе с троном, и паренёк кивнул. Его руки разошлись из-за спины у самой двери, когда он покинул тронный зал. Покинул также
