Дима, пивший чай под навесом по соседству, поставил кружку на табурет и захлопал в ладоши. Толстяк спросил его:
– Еще чаю?
– Ну давай, – ответил Дима. – У тебя еще сигаретка найдется?
– Само собой.
Толстяк протянул серебряный портсигар с тевтонским орлом на крышке. Каждая сигарета лежала там в отдельном гнезде, как патрон. Дима присмотрелся к выгравированным буквам: «Эрих фон Риффеншталь».
– Что, знакомое? – спросил толстяк благодушно.
– Угу, – ответил Дима. – Фамилия.
– А, фамилия. Я думал, может, ты про самого что слышал. Это портсигар с того «Шторха», из Палика. Чин там летел какой-то. Пенсне золотое, портфельчик. Сам сгнил весь, даже кости от болотной воды стали как бумага. Дрянь там вода, в Палике. Тамошние егеря говорили, от нее за два-три года зубы напрочь.
– Кинорежиссер была с такой фамилией. Любимица Гитлера. Знаменитая. Документальные фильмы снимала. Она, кстати, совсем недавно умерла. Крутая старуха.
– Да, я знаю. Нам Матвей Иванович немецкую хронику крутил. Еще ту, трофейную. Шеренги до горизонта маршируют, факелы. Смотрится… Кстати, о егерях: крутые в заповеднике мужики. Я, когда не знал, что делать, к ним хотел податься. Я ж тоже, хоть и не в самом Афгане был, служил по контракту в двести первой на Пяндже. Почти свой. Они говорят – не, Федя, с твоим пузом ты всю дичь на километр в округе распугаешь. А я что? Я не толстый, просто большой такой. Я и сейчас стометровку не хуже тебя пробегу. Но не взяли. А потом я к Матвею Ивановичу прибился. Он большой человек. Очень. Да ты и сам уже, наверное, увидел.
– Что да, то да, – согласился Дима, прислонившись к дощатой стене, и глубоко затянулся.
Ему было просто, безыскусно и сиюминутно, хорошо. Как солдату, ухитрившемуся улучить часок, когда никто не тревожит, не гонит и не норовит пристрелить. А самое главное – он уже потерял способность удивляться. После вчерашнего разговора думал: всё. Крышка, кранты, хана, полный конец. Заведут и даже на патрон тратиться не будут. Лопатой по темени и в какое-нибудь здешнее болото. Ночью полчаса елозил, всё наручники хотел отцепить. Так и заснул буквой «зю». А назавтра накормили, наручники сняли, дали сигарет – праздник. У толстяка обнаружилось имя – Федор Степаныч, можно просто Федя, и сигарет стрельнуть тоже можно. «Герцеговина Флор», недурные сигареты, редкие. Берет же где-то. Старик, Матвей Иванович, по плечу похлопал: гуляй, студент, думай. Тебе с нами будет лучше, сам увидишь. Только Ваня его волком смотрит. Толстяк говорил, у него черный пояс по джиу-джитсу. Правый ударный кулак шефа. Но вполне благовоспитанный и без хозяйского приказа пальцем не тронет.
Чумазому механику принесли бутылку пива, и он, высунувшись по грудь из башенного люка, принялся переливать содержимое себе в глотку. К «Пантере» тащили ведра с краской, распылитель. По броне уже прошлись разок, теперь осталось только сделать летний камуфляж. Танкетку в углу двора раскрасили, как елочную игрушку, будто только с завода. Дима вдруг подумал: никуда он по своей воле отсюда не уйдет, даже если за ним не будут следить. Это было как тогда, на площади. Он ни секунды не колебался, когда увидел пистолет. И не боялся. Страх пришел потом…
Но ведь сейчас он, несмотря ни на что, здесь. Жив-здоров и даже, как ни странно, уверен в себе. Пусть его принимают за кого-то или зачем-то вешают лапшу на уши. Не важно. Главное – он им нужен. И сдавать его черно-пятнистым вроде никто не собирается. Если здесь действительно хотят начать гражданскую – почему бынет? Такое ощущение, будто вот только поднялся на вершину, посмотрел по сторонам и увидел мир во все стороны до горизонта. Всё под ногами, и можно дойти куда угодно – только иди. Почувствуй себя живым.
Кстати, да и черно-пятнистые – не звери. Люди как люди. То есть коньяком поят и не пристрелят без нужды. И обращались ведь вполне сносно, пока искал. Правда, что было бы, если б не нашел, дело другое. Но история, как любил повторять один очкастый разжиревший приятель, сослагательного наклонения не признает. Интересно, где он? Так и сидит, забившись в свою конуру, или уже куда-нибудь удрал на пару месяцев? Лучше, если б удрал. Если здесь вычислят – а ведь вычислят, – доберутся до него. А он точно всё сразу вывалит и непонятно чего еще натворит. Слизняк. Правда, тогда, после площади, так дал – чуть зубы не вышиб. Но это от страха. Он как-то со страху по ледяному склону стометровку бегал – почудилось ему, что обвал. Ребята потом за ним два часа со страховкой карабкались, чтоб снять.
Ладно, а что делать всё-таки будем? Может, на репутацию поработать, раз уж дали бесплатно? А через это и о личной шкуре позаботиться. Заботиться о ней, само собой, лучше в коллективе. А кому еще здесь дыры в ней светят?.. Борзовато выходит, конечно. С другой стороны, зачем эти ребятки старику? Порешить показательно перед строем? Если и вправду посчитали особистом, почему бы не попробовать поговорить по душам? Обычно «эскадрерос» с гэбэшниками на ножах. Но это потому, что за кормушку грызутся. По большому счету, одна ведь кодла. А тут перед носом один общий злой дядя… ну, чем черт не шутит!
После обеда Дима попросил у Матвея Ивановича разрешения поговорить с пленными «эскадрерос». Если Матвей Иванович и удивился, то никак удивления не выдал. Махнул рукой: иди, мол. «Эскадрерос» держали в подсобке, примкнув наручниками к вделанной в стену трубе. Диму запустили к ним одного. Закрыли за спиной дверь – как он и просил.
– Привет, ребятки, – поздоровался Дима.
Ему не ответили. «Эскадрерос» после двух бессонных ночей и дневной тряски в кузове грузовика выглядели скверно. Заросшие щетиной, осунувшиеся. Один ранен, рука выше локтя обмотана грязным бинтом.
– Закурить? – предложил Дима. – Отличные сигаретки, «Герцеговина Флор».
– Не курим, – с ненавистью ответил раненый.
Но веснушчатый верзила сигарету взял. Дима щелкнул для него зажигалкой.
– Дима, – сказал Дима, присев на корточки.
– А я – Павел, – ответил веснушчатый, жадно затянувшись.
– А вас как? – Дима посмотрел на остальных.
– Оба – Сергеи. Серые, – ответил за них Павел.
– Не курят, значит. Как рука? Нормально? – Дима подождал немного и, уверившись, что ответа не последует, продолжил: – Вы, наверное, сейчас думаете, какого х…я я к вам пристаю, и какое мне дело до того, нормально вам или нет. Знаю, х…ево вам. Так я вам скажу: ваше состояние заботит меня с чисто практической точки зрения. Вы мне нужны живыми и здоровыми. Боеспособными.
– А ты кто такой? – буркнул раненый Сергей.
– Хороший вопрос, – сказал Дима, улыбнувшись. Затянулся, выдохнул дым. Стряхнул с сигареты пепел. – Я тот, за кем вы летали на вертолете и ради кого штурмовали бункер. И тот, кто сейчас может вытащить ваши жопы из болота. Как «Пантеру»… Хотите узнать, почему вы еще живы?
