— Но почему мой Эдик? — не выдержал Нур.
— Не повезло с генотипом. «Расово чистые» дети — просто клад в качестве камикадзе, — усмехнулся директор. — Белокожие блондинчики с голубыми глазами, конечно, не дефицит, но зачем искать лучшее, если имеешь хорошее. Эксперимент с генетическим материалом твоего ребенка удался, вот и понаделали из него близнецов. Если бы не этот кретин, — ПэПэ ударил ногой тело Никитича, — то никто и никогда не опознал бы твоего сыночка. Но ты оказался в неурочное время в ненужном месте.
— Где мой сын сейчас?
— С ним все нормально. Он в больнице. Но тебе его уже не увидеть. Нет, с ним все будет в порядке, — добавил Петр Петрович, заметив, как дернулся при последних словах его бывший сотрудник. — В отличие от тебя.
— Вы же хотели ввести меня в дело? — вяло отозвался Нур.
— Э, нет, ты слишком любишь детей! — покачал головой ПэПэ. — Так что извини, но психопата, что организовал теракт, взорвал здание «Анти-Т» и, словно бешеную собаку, пристрелил одного из его руководителей, в живых оставлять нельзя. Никак нельзя…
«Репетирует речь для будущего следствия», — догадался Нур. Журналист задергал ногами в углу. Директор повернулся к нему.
— Пособники тоже не живут долго, — сказал он. — И даже умирают первыми. — ПэПэ поднял руку с пистолетом.
Новый взрыв потряс бомбоубежище. Входная дверь с напором вылетела из своего проема, преодолев пару метров и спикировав на столы. Стеклянный дождь из покореженного химоборудования брызнул по сторонам. В дыму и пыли в комнату влетело несколько фигур в черных униформах и матовых полусферах. Пабло упал первым — его снесло автоматной очередью. Директор тут же бросил на пол пистолет, поднял руки. Две фигуры устремились к нему, свалили на пол, защелкнули наручники. Журналист из своего угла ошарашенно наблюдал за всем этим действом.
Один из группы в черном подошел к Нуру, стянул с головы полусферу и, радостно сияя во все зубы, пробасил:
— Ну что, Нур, жив, курилка? — И когда Игрок вяло улыбнулся в ответ, добавил, не прекращая сверкать улыбкой: — Доложите обстановку, капитан Нургалиев!
— Вы забыли приставку «экс», майор Галушко.
— Бывших в «Стяге» не бывает, — усмехнулся его собеседник. — Кстати, я уже давно полковник.
* * *
Стоял солнечный августовский день — один из тех, когда люди вдруг начинают смотреть по сторонам и говорить «а ведь скоро осень». Нур и Шварцман сидели в любимом летнем кафе Нургалиева в самом центре городского сквера. Он почему-то считал, что здесь подают самое вкусное мороженое в городе. Фонтан в нескольких метрах от них устремлял тугие струи в безоблачное небо. Детишки в светлых костюмах бегали по его бортикам и визжали, когда им удавалось дотянуться до воды.
Во время особенно громких взвизгов Нур бросал обеспокоенные взгляды на фонтан, но быстро успокаивался, видя, что это просто шалят дети. Периодически он поводил профессиональным глазом по окрестностям парка, однако стандартное двойное оцепление по всему периметру укрепляло в нем ощущение полной безопасности.
— Одного не пойму, зачем нужно было лишать меня моих пятидесяти штук баксов, если можно было сразу подмогу вызвать? — удрученно спрашивал у Нура журналист, не забывая поглощать шоколадное мороженое.
— А ты спрашивал у меня разрешения? — парировал Игрок.
— Если бы ты рассказал мне все заранее, я бы иначе действовал, — продолжал обижаться Шварцман.
— Расскажи я все заранее, неизвестно, как бы все прошло. Да и не вызывал я подмогу. Сами пришли.
— Это как?
— Не помню, рассказывал я тебе или нет, но мне пришлось демонтировать свой идентификатор. Это и стало для них сигналом. Меня сразу взяли под наблюдение.
— Так ты был их агентом или нет? — не понял журналист.
— Официально я бывший стяговец. И действительно ушел со службы. Но в то же время я был и законсервированным агентом. Мне рекомендовали устроиться на работу в любую антитеррористическую компанию и тщательно мониторить ситуацию. В экстренном случае я мог раскрыть себя — если дело было государственной важности. И надо было же так случиться, что я настолько удачно трудоустроился, — у Нура непроизвольно вырвался смешок, и уже более мрачно он добавил: — Хотя, как знать, что за «скелеты в шкафу» у других «антитеррористов».
— И что ты намерен делать теперь? Вернешься на службу? — поинтересовался Клей.
— Да нет, теперь я окончательно вышел в отставку. Агенты под прикрытием годны лишь на одно дело.
— А если я напишу про это книгу?
— Я могу называть тебя Клеем? — вдруг спросил Нур.
— Друзья только так меня и называют, — без тени улыбки отозвался Шварцман.
— Тогда пиши, — Нур хлопнул журналиста по плечу. — Только помни — гонорар пополам. Мне деньги нужны. Теперь семья-то у меня большая. — И Нур обвел широким жестом хохочущих у фонтана близнецов. Все восемь во главе с Эдиком были там.
Автобус стоял метрах в ста от здания аэропорта. Павлов шел к нему через летное поле напрямик, и четыре ствола, целясь в грудь, хищно щерились из разбитых окон.
Павлов добрался до распахнутой передней двери, заглянул в салон и почти физически ощутил плеснувшую оттуда смесь угрозы и страха. Страх был в глазах — в двух десятках пар глаз, женских и детских. А угроза — тоже в глазах, только в четырех парах, в мужских.
В живых из пассажиров автобуса остались лишь женщины и дети. Мужчин расстреляли сразу, при захвате, а тела на ходу вытолкали наружу. Последним пристрелили водителя, тоже на ходу, но вытолкать уже не успели, не до того стало. Тело водителя так и лежало на полу в кабине, Павлову был виден развороченный пулей затылок.
— Кто главный? — крикнул Павлов в салон, загоняя, заталкивая криком страх и угрозу вовнутрь. — Выходи! Говорить будем здесь.
Небритый чернявый молодчик, закинув за спину «АКМ», встал в дверном проеме. Секунду они смотрели друг на друга — глаза в глаза. Затем молодчик ухмыльнулся, небрежно сплюнул наружу и спрыгнул вслед за плевком.
— Условия, — коротко бросил Павлов.
Молодчик не ответил. Он неторопливо достал из внутреннего кармана кожаной куртки сигареты, выбил из пачки одну, прикурил, пустил струю дыма под ноги. Сейчас он мог чувствовать себя в полной безопасности. Павлов был его охранной грамотой, потому что убить Павлова было нельзя. То есть теоретически, конечно, можно, однако рискнувший убить пережил бы Павлова ненадолго. Братство это гарантировало — убийца нейтрала так же, как все, к убийству нейтрала причастные, становились людьми обреченными. Их приговаривали сразу, по факту, и исполняли приговор неукоснительно. Убийц Братья искали, находили и уничтожали. Где бы они ни были. И кто бы они ни были — бандиты, киллеры, террористы, полицейские или солдаты правительственных войск.
