Я уже несколько раз бывал в космосе до этого, так что, когда мы кончили тормозиться и перешли в свободный полет, я не испытывал ничего, кроме облегчения. Но многие из наших никогда не бывали в невесомости, не считая наших двух недель на Луне, и страдали от тошноты и головокружения. Остальным приходилось прибирать каюты, летать туда-сюда с мокрыми губками и инспираторами, всасывающими шарики полупереваренной «Муки Мясной Высокопротеиновой Легкоперевариваемой Концентрированной» (в обиходе — соя).
Когда мы покидали орбиту, можно было хорошо рассмотреть Харон, хотя смотреть было почти не на что. Планета выглядела как туманная, едва светящаяся сфера, белесоватая, с несколькими темными полосами. Мы опустились примерно в двухстах метрах от базы. К транспорту подполз герметический краулер и соединился с выходным шлюзом через переходной рукав. Поэтому скафандры надевать не понадобилось. Краулер, звякая и крякая, пополз к главному зданию базы, бесформенному пластиковому строению серого цвета.
Внутри базы доминировал тот же убогий цвет. Наша команда разместилась за столами, весело переговариваясь. Я нашел свободное место рядом с Фрилендом.
— Джефф, ты как?.. Уже лучше? — Фриленд был все-таки бледноват.
— Если Бог предназначал человеку выжить в невесомости, отчего он не снабдил его чугунной глоткой? — Он тяжко вздохнул: — Сейчас уже полегчало. Курить хочется — помираю.
— И я.
— Ты-то, похоже, был как рыба в воде. Бывал наверху еще в колледже, да?
— Ага, дипломная работа по вакуумной сварке. Три недели на околоземной.
Я облокотился о спинку стула и потянулся за кисетом — наверное, уже в тысячный раз. И как всегда, его в кармане не оказалось. Система жизнеобеспечения не рассчитана на дым, и тем более на табачный.
— До сих пор приходилось паршиво,— проворчал Джефф,— но это еще цветочки.
— Становись!
Мы поднялись на ноги, постанывая и пошатываясь, по двое и по трое. Дверь распахнулась, и вошел офицер. Я слегка подтянулся. На комбинезоне у него была целая полоса наградных нашивок, включая и пурпурную ленту, означавшую, что ему приходилось быть раненным в бою еще в старой американской армии. В Индокитае, стало быть. Но эта затея кончилась крахом задолго до моего рождения. На вид ему нельзя было дать столько.
— Садитесь, садитесь,— сказал он, подбадривая нас соответствующим жестом руки. Потом он упер руки в бока и оглядел всю компанию, на губах его играла улыбка.
— Добро пожаловать на Харон. Меня зовут майор Ботсфорд. Отличный денек выбрали вы для посадки, температура снаружи совсем летняя, восемь и пятнадцать сотых по Кельвину[1]. Ожидается небольшое колебание температур в период двух ближайших столетий или около того.
Кое-кто неуверенно засмеялся.
— Советую наслаждаться нашим тропическим климатом базы «Майами» — пока есть у нас возможность. Мы тут в самом центре солнечной стороны, а большую часть времени вам придется провести на теневой половине. Там всегда довольно прохладно — около двух и восьми сотых выше абсолютного нуля[2].
Курс, который вы прошли на Земле и на Луне, вы также можете считать теперь лишь первой, подготовительной ступенью, назначение которой — помочь вам выжить здесь, на Хароне. Здесь вы пройдете полную программу обучения: работа с инструментами, оружие, полевые занятия. И вы убедитесь, что при здешних температурах инструменты не работают как положено и оружие не желает стрелять. И люди — они передвигаются о-о-очень осторожно.
Он углубился в список, вставленный в пружинную планшетку у него в руках.
— Итак, у вас имеется на настоящий момент сорок восемь мужчин и сорок девять женщин. Два смертельных случая на Земле, кроме того, одно освобождение по состоянию психики. Признаюсь, что, ознакомившись с программой вашей подготовки, я был искренне удивлен, что вы смогли пройти ее почти в полном составе.
Но я буду весьма рад, если хотя бы половина из вас благополучно завершит обучение здесь. Единственная другая возможность, кроме благополучного окончания курса,— погибнуть. Здесь. На Землю все мы — включая и меня — попадем только в единственном случае — если вернемся из боевого рейса.
Через месяцы вы завершите подготовку. Отсюда вы будете переброшены на Старгейт[3]-1 — ближайший наш коллапсар на дистанции в половину светового года. Вы будете оставаться на базе Старгейт-1, расположенной на самой большой из входных планет,— до прибытия смены. Ждать ее, к счастью, недолго. Не больше месяца, так как после вашего отбытия мы примем следующую группу.
От Старгейта вы будете направлены к одному из стратегически важных коллапсаров, оборудуете там базу и будете удерживать ее в случае нападения противника. Если противник не даст о себе знать, ваша задача — охранять базу до получения дальнейших приказов.
Две последние недели вашей подготовки будут посвящены изучению конструкции и сборки точной копии такой базы — но там, на теневой стороне. Там вы будете полностью изолированы от базы «Майами»: ни транспортного сообщения, ни снабжения медикаментами и прочим. Плюс учебные атаки управляемых зондов.
Зонды тоже будут стрелять.
Неужели они потратили на нас все эти деньги только для того, чтобы прикончить во время обучения?
— Весь постоянный персонал здесь, на Хароне, состоит из боевых ветеранов. Следовательно, каждому из нас от сорока до пятидесяти лет. Но, думаю, мы от вас отставать не будем. Двое из нас станут вашими няньками вплоть до Старгейта. Это капитан Шерман Скотт, командир вашей группы, и сержант Октавий Кортес. Джентльмены, прошу.
Два человека, сидевшие в первом ряду, быстро и легко поднялись на ноги, повернувшись к нам лицом. Капитан Скотт был ростом немного пониже майора, но выкован явно тем же молотом: лицо с твердыми чертами, будто фарфоровое, циничная полуусмешка, бородка ровно сантиметровой длины вокруг широкого подбородка. На вид ему было лет тридцать, не больше. На бедре капитан носил большой пулевой пистолет.
Сержант Кортес был совсем другого рода. Голова, обритая наголо, имела неправильную форму, потому что с одной стороны часть черепа была явно удалена в свое время и образовалась плоская впадина. Лицо у него было очень темное и все испещрено морщинами и шрамами. У левого уха не хватало половины, а глаза по выразительности не уступали кнопкам лифта. Он носил какой-то гибрид бороды и усов, что выглядело как жилистая белая гусеница, обнимающая его челюсть и рот. Если бы не все это, то его улыбка школьника выглядела бы очень привлекательно, но в данном случае это было самое жуткое, чудовищное существо, какое мне приходилось видеть. И тем не менее, если принимать во внимание все нижние шесть футов сержанта, начиная от головы, он мог бы служить моделью для рекламы какого-нибудь культуристского клуба. Ни Скотт, ни Кортес не носили наградных нашивок. Кортес был вооружен небольшим карманным лазером на магнитном присосе, подвешенным у левой подмышки. Рукоятка у него была деревянная, отполированная до блеска рукой хозяина.
