– Ну ты сказал! Росомаха раза в два мельче, а этот до медведя не дотянул, а ее перерос. И плачет он жалобно, прямо убивается, когда на добычу идет. Морда опять-таки забавная, вот и прозвали медведиком.
– А что ж ты зверя взял, а шкуру бросил? – спросил Харис. – Не дело. Хоть и не промысловая, но как трофей сгодится. Или продал бы кому – медведик дорого стоит.
– Да я шкуру и не снимал, – беспечно сказал Сандерс.
– Ну, понятно, – пробурчал Игнат, – турист и есть. Зверя пришиб, ни мяса не взял, ни шкуры. Тьфу…
– Да не убивал я его, – расплылся в улыбке Сандерс, – загнал, как он лосей загоняет, сфотографировался в обнимку – он уже и огрызаться сил не имел – и ушел. А он там, на просеке, где болота начинаются.
– Далеко? – деловито осведомился Ахмедзянов.
– Часа три, если по прямой.
Игнат с Харисом переглянулись и, не сговариваясь, стали собираться: один двинулся в избу за лучевиками, другой присел на бревно возле стены и принялся внимательно осматривать широкие, подбитые мехом лыжи.
Сандерс обошел вокруг голограммы, любуясь зверем, потом выключил голограф и, вроде как недоумевающее, взглянул на охотников:
– А вы далеко?
– Пойдем медведика твоего подберем. Если ты его загнал, как говоришь, взять его просто будет. Мясо – собачкам, а шкуру – туристам.
– Шкура порченая, – предупредил Сандерс.
– Как так?
– Я ему вдоль хребта термопаром от комбинезона прошелся. Шерсть обесцветил, а новая только к следующей зиме будет.
Игнат, вставлявший батареи в лучевик, замер с открытым ртом.
– Это ж зачем?
– Да вот показалось мне, что вы его добить захотите, – пояснил Сандерс.
– Правильно показалось, – проворчал Харис.
– Засранец ты, парень, – в сердцах бросил Игнат. – А мы тебе кулеш сварили. Из косули. А ты вон как.
Посмеиваясь, Сандерс смотрел, как они потоптались возле крыльца и молча ушли в избу.
Солнце катилось за потемневший к вечеру лес, на снегу легли длинные тени. Сандерс достал из рюкзака несъеденное мясо и бросил собакам. Усталость все-таки догнала его, но на душе было легко и спокойно, несмотря на то что мужики, похоже, обиделись. Ну не нравилось ему в последнее время лишать жизни зверье. Они-то чем виноваты, что уродились с красивыми шкурами или ветвистыми рогами? Впрочем, может быть, все дело было в том, что похвастаться чучелами он пока, до поры до времени, позволить себе не мог… но в голографе у него уже была целая коллекция изображений животных с нескольких планет, вот и отсюда, с Лукового Камня, еще одно прибавилось. Сандерс вспомнил, как медведик смотрел ему вслед, то ли не веря, что остался живой, то ли не соображая совсем ничего от усталости. Разницы, впрочем, не было. А то, что Сандерс подпортил на время шкуру зверю, так это даже лучше – проживет дольше.
Мороз пробрался под комбинезон, Сандерс передернул плечами и пошел в избу.
Игнат вострил нож на оселке, Ахмедзянов, постукивая молотком, чинил капкан.
– Так где кулеш обещанный? – примирительно спросил Сандерс.
– Вон, в котле, – буркнул Игнат.
Сандерс скинул комбинезон, умылся и, навалив себе полную миску густой похлебки, взглянул на охотников. Он познакомился с ними неделю назад, когда, прилетев на Луковый Камень, решил на этот раз поохотиться в средней полосе, где как раз была зима. В фактории, куда Сандерс обратился с просьбой указать местных охотников, словоохотливый менеджер сказал, что только что два траппера набрали припасов, собираясь месяца на два в зимовье. Сандерс нашел их в местном баре, где Игнат и Харис заправлялись в дорогу тушенной в горшочках бараниной с зеленым горошком. Сандерс присел к столу, поставил трапперам выпивку, от которой они отвернулись – в дорогу, мол, выпивать не следует, – и сначала наотрез отказались брать его с собой. Мол, охота дело опасное, а он здесь человек новый, неопытный (или, как здесь говорили, необвыкший). Но на счастье Сандерса, в баре, оформленном в полном соответствии с местными охотничьими традициями, в центре увешанной трофеями стены на самом почетном месте царствовало чучело риталуса (вернее, как потом выяснилось, не чучело, а муляж). Сандерс не удержался и кивнул чучелу как старому знакомому, на что обратил внимание Харис.
– Что, трофей присмотрел? – Он хмыкнул. – И не думай. Мы с Игнатом уже почитай пятый десяток лет в леса ходим, а туда, где тварюги водятся, нас никаким калачом не заманишь.
Сандерс покачал головой:
– Да нет… я на этих ящерок никогда руку не подниму.
Охотники, уловив в его голосе не столько страх, сколько уважение, заинтересованно переглянулись.
– Это почему же?
Сандерс усмехнулся:
– Они столько раз вытаскивали мою задницу из полного дерьма…
Трапперы удивленно уставились на него:
– Где это?
– Там, – Сандерс кивнул вверх, – у моего друга была пара таких. И если бы не они, я бы тут перед вами не сидел. Хотя всегда считал себя крепким парнем.
Охотники вновь переглянулись, потом Игнат осторожно спросил:
– А как звали этого твоего друга?
– Касьян.
Игнат понимающе кивнул:
– А-а-а, младшенький из Полубоев… – Он на мгновение задумался, затем бросил испытующий взгляд на Хариса и вдруг предложил: – А знаешь, паря, коль не передумал, так и пошли.
Причем от денег они отказались наотрез. Харис просто презрительно фыркнул, а заросший бородой Игнат укоризненно посмотрел на Сандерса:
– Ты, паря, эти замашки демократические брось.
Тут Сандерс едва сдержал улыбку. Он знал, что в Российской Империи среди, так сказать, простого народа слово «демократический» имело явно негативный оттенок. Отчего так получилось в государстве, где все органы власти от уличных старост до губернаторов планет являлись избираемыми, а правительство формировалось на основе партии, получившей большинство в парламенте, – терялось в веках. Но столкнуться с этим вот так, нос к носу, оказалось весьма забавным.
– Это у вас, в Содружестве, как я слышал, за все платить надо, а здесь отродясь такого не было. Будешь вровень с нами избу убирать, дрова рубить, а больше от тебя ничего и не требуется. Ну, если для согрева возьмешь чего с собой, так от этого не откажемся, – добавил Игнат, помолчав. – Не откажемся ведь, Харис?
– Дар гостя – священный дар, – кивнул смуглый Харис, – Аллах не простит отказа.
Сандерс, удивляясь обилию редких напитков в баре, купил бутылку коньяка «Très Vénérable Délamain» и водку «Династия», о которой слышал, что она производится под патронажем августейшей фамилии российских самодержцев. Судя по цене, сравнимой со стоимостью коньяка, в это можно было поверить.
