— О как! — Мирон осклабился. — Ты-то мне и нужен, лошара.
Перед ним стоял невесть как забредший в ангар его одногруппник-неформал Лешка. Худой, нескладный, длинноволосый, в старых джинсах и майке с надписью «Король и Шут». Практически отличник учебы. Стоял, глядя на Мирона, никогда не упускавшего возможности зачморить его, и затравленно озирался.
— А… — «Ботаник» сглотнул. — Алексея Петр…
— Не видишь, что ли, — нет никого. В шары долбишься?! Сюда иди, ушлепок.
Лешка обреченно вздохнул.
— Короче, умник. — Мирон закурил. — У тебя ровно пять минут, чтобы понять, чего в этом пылесосе не работает и что нужно сделать. Понял?
— Понял. — Лешка покосился на сбитые костяшки Мирона. — Сейчас посмотрю. А…
— А если тя Петрович увидит, то песец тебе, чмо ты болотное.
* * *
Александр Анатольевич, врач-патологоанатом городского морга, ужинал.
Степенно и неторопливо ел домашние котлеты с вареной картошкой в сливочном масле, посыпанной зеленым лучком. И котлеты, и картошку ему принесла подруга, работавшая старшей медсестрой в реанимации. Сегодня у нее был отдых, вот и постаралась, произвела на свет незамысловатое, но оттого не ставшее менее вкусным чудо кулинарного искусства.
Александр Анатольевич довольно зажмурился, чувствуя, как ледяной струйкой по пищеводу протек спирт, который он предварительно подержал в холодильнике. Водку он не любил и не уважал, вполне логично считая, что неразбавленный медицинский куда как лучше продукции непонятного качества, продаваемой в современных супер-, и не только, маркетах. А под такие котлеты — так вообще восхитительно.
Патологоанатом давно вел холостяцкий образ жизни, довольствуясь малым. Ел в основном на работе, дома постоянно употребляя только полуфабрикаты. Из одежды предпочитал джинсы и веселые футболки со свитерами, то есть то, что не нужно было тщательно гладить. В домашней обстановке у него наблюдался полный минимализм вкупе с анархией, выраженной в валяющихся повсюду носках, футбольных газетах и пустой тары из-под пива, складируемой на кухне.
С противоположным полом ситуация была сложной. Женщины адекватно оценивали прелести спортивного, с интересной внешностью, тридцатилетнего холостяка, владеющего двухкомнатной квартирой, но быстро исчезали с горизонта, узнав про характер его работы. Возможно, виною был въевшийся в одежду запах формалина напополам со сладковатым ароматом разложения.
Посему приходилось ему перебиваться обществом молодых и не очень местных поблядушек, временно одиноких жен вахтовиков с Севера и редкими случками с профессионалками.
Но за последние пять месяцев в его жизни произошла значительная и весьма приятная метаморфоза, связанная с худой и длинноногой особой, сейчас полулежавшей на продавленном диванчике напротив. Стоит заметить, что при этом из одежды на ней был только халат напарницы Александра Анатольевича, Светланы, сейчас полностью распахнутый и абсолютно ничего не скрывающий. Мера предосторожности, так сказать, на случай нежданного и негаданного визита кого-нибудь из руководства.
Итак, причина метаморфозы была длинноногой, поджарой и рыжеволосой. Звали ее Рита, и работала она, как уже было сказано выше, старшей медсестрой в местной реанимации. По возрасту она была старше активно поглощавшего прожаренный мясной фарш врача на три года.
Рита была женщиной умной и нормально-стервозной. Обзавелась семьей она весьма недавно и ненадолго, развелась по причине прозаической и в чем-то, в особенности для бывшего мужа, весьма грустной. Она, по физиологическим причинам, не могла иметь детей. Саму Риту это нисколько не смущало, чего нельзя было сказать о ее бывшем благоверном. Как результат, в тридцать три года милая и абсолютно нефригидная женщина оставалась одинокой, проживая в однокомнатной квартире, полученной после развода.
На Александра Анатольевича рыжая медсестра положила свой ярко-изумрудный взор давно, еще будучи замужем. Оказавшись снова вольной пташкой, Рита принялась за обстоятельную, стратегически просчитанную операцию по завлечению патологоанатома в сети огненноволосой паутины.
Специфика работы, при которой ей неоднократно приходилось сталкиваться со смертью и повреждениями человеческого организма, дала ей изрядную фору. Отторжения, связанного с основой жизнедеятельности и финансового благополучия Александра Анатольевича, не случилось.
Ну подумаешь! Морг, вскрытия, едкий запах формальдегидных растворов, изжелта-бледные, распластанные на столах тела, кучи дешевой одежды для похорон в кладовке (Александр Анатольевич не брезговал «левым» заработком, упаковывая и провожая чьих-то дорогих покойников в последний путь за умеренную плату, демпингуя цены «Горразнобыта»). Разве это оттолкнет женщину, перешагнувшую рубеж четвертого десятка, обладающую стальными нервами и постоянно сталкивающуюся со страшной Гостьей, забиравшей пациентов из палат ее отделения?
«Окучивание» претендента на руку и сердце прошло без сучка без задоринки. «Клиент», к тридцати годам приобретший склонность к постоянной спутнице и домашнему уюту, оборонялся обреченно и вяло.
К детям Александр Анатольевич относился спокойно и без ажиотажа. Куда больше его интересовал именно тот аспект, что с Ритой ему не придется прибегать к врачебному вмешательству при прерывании беременности. Окончательно она поразила его жестким сексом в маленькой комнате, примыкавшей к прозекторской, и он сдался.
Сейчас Рита развалилась на диване, наблюдая за партнером, жадно поглощавшим остывающий ужин. Лучше было бы находиться у него дома, где она давно навела именно тот порядок, который был по душе ей самой, но…
На стальных, легированных поддонах за стеной лежали три тела. Два совсем молодых пацана, попавших в аварию, и бомж, которого привезла «труповозка», вызванная овошниками, нашедшими его в подвале.
Если мальчишек следовало привести в то состояние, в котором их могли бы завтра похоронить, то бомжа нужно было обследовать, прежде чем отправлять на безымянное кладбище за городом. В общем, работы у избранника Риты было много, потому она и пришла. Э-эх, а жаль.
Женщина потянулась, закинув руки за голову и разведя в сторону мускулистые бедра, и улыбнулась, видя, как Александр Анатольевич поперхнулся, чуть не подавившись куском котлеты.
* * *
Семеныч, старший прапорщик ППС ГОВД МО Радостный, тщательно мыл руки в подсобке круглосуточного торгового павильона-«разливайки» на «пятаке». Тер ладони друг о друга, старательно используя брусок темного хозяйственного мыла. Вода из крана шла слабой струйкой, что раздражало и без того злого Семеныча. Да и раковина была забита, из-за чего в ней стояла на несколько сантиметров розовая от смытой им крови, с пеной от мыла, вода.
