Их руками владела Великая сила, и машины, развернувшись брюхом друг к другу, промчались мимо, едва не опалив краску на бортах. Их преследователи считались новинкой среди дроидов Торговой федерации, но даже их электронные рефлексы оказались медленными: две машины столкнулись. Обе исчезли в огненных лепестках взрыва.
Ударная волна догнала Оби-Вана. Кеноби едва сумел уговорить истребитель не размазываться тонким слоем по броне крейсера, но стоило ему выровнять машину, как вновь прогудел сигнал опасности.
— Просто великолепно, — пробормотал он себе под нос: уцелевший преследователь Анакина сменил мишень. — Ну почему всегда я?
— Идеально, — даже хруст помех не скрыл мрачного удовлетворения напарника. — Оба у вас на хвосте.
— Напрашивается другое слово, а вовсе не «идеально», — огрызнулся Кеноби, бешено лавируя в расчерченном лазерными лучами пространстве. — Надо бы их разделить, а?
— Уходите влево, — с каменным хладнокровием посоветовал Скайуокер. — По левому борту от вас турболазер. А я отработаю здесь.
— Легко говорить, — Оби-Ван повел машину вдоль борта крейсера, в чьей обшивке преследователи теперь выжигали развеселые дыры. — Почему приманка всегда я?
— Я следую за вами. Р2, зафиксируй прицел.
Истребитель мчал так близко от турболазерных пушек, что в поле бешеных энергетических всплесков кабина гудела, как гонг. Но преследователи не отставали.
— Анакин, они повсюду!
— Полный вперед. И сдвиньтесь вправо, чтобы я мог стрелять. Пошел!
Машина рыскнула в указанном направлении. Один из преследователей решил, что с него хватит, и соскользнул ниже — прямо под выстрел Скайуокера.
Вражеский истребитель исчез в облаке раскаленного газа.
— Хороший выстрел, Р2, — одобрил Кеноби. Сухое ответное хмыканье Анакина потонуло в очереди выстрелов, слизнувших защиту с левого стабилизатора.
— У меня истощается воображение.. Огромный республиканский крейсер нацелился на броню одного из кораблей Торговой федерации; пространство закипело в плазме канонады. Некоторые залпы могли бы без проблем поглотить истребитель целиком; малейшее же прикосновение грозило распылить машину на атомы.
Оби-Ван метнулся в сторону.
Его направляла Великая сила, противник же мог полагаться лишь на электронную начинку — хотя рефлексы его работали на уровне скорости света. Дроид остался висеть на хвосте как привязанный.
Если Оби-Ван уйдет влево, а Скайуокер — вправо, дроид окажется перед дилеммой. То же самое в отношении вверх-вниз. Противник выбрал в пользу Анакина, синхронизировав с ним перемещения; должно быть, сообразил, что пока остается между двумя джедаями, те стрелять не будут. Сам дроид подобными ограничениями связан не был.
Оби-Ван пролетел сквозь завесу, сотканную из струй алой кипящей энергии.
— Неудивительно, что мы проигрываем войну, — заметил Кеноби. — Они становятся сообразительнее.
— В чем дело, учитель? Я не понял. Оби-Ван бросил машину к крейсеру Торговой федерации.
— Я — к палубе!
— Удачное решение. Мне требуется место для маневра.
Противник, кажется, пристрелялся.
— Вправо! Уходите вправо! Резкий крен! Не дайте ему приноровиться! Р2, фиксируй прицел!
Истребитель мчался вдоль выгнутого борта крейсера, купаясь в заградительном огне. Уронив машину на правую плоскость, Оби-Ван нырнул в технологический канал, идущий по всей длине корабля. Так близко к обшивке пушкам не развернуться под нужным углом для прицельного выстрела.
Канал сужался, упираясь в массивные выступы палубной надстройки и не оставляя места даже для небольшого кораблика Оби-Вана. Закрутившись в «бочке», Кеноби вывалился из канала прямо к мостику. Он промчался мимо лобовых иллюминаторов в нескольких метрах. Преследователь в точности повторил все его маневры.
— Ну конечно, — пробормотал он. — Слишком уж просто. Анакин, ты где?
Левый стабилизатор залило плазмой. Ощущение — будто отстрелили руку. Кеноби сражался со штурвалом. Р4-П17 поднял невообразимый гвалт. Оби-Ван активировал внутреннюю связь.
— Даже не пытайся его починить, Р4. Я его отстрелю.
— Есть захват, — сообщил Анакин. — Вперед! Стреляю… давайте!
Оби-Ван понадеялся, что целый стабилизатор выдержит, дал полную мощность, и его машина описала почти контролируемую арку, пока пушки Скайуокера растирали в молекулы последний истребитель противника.
Оби-Ван кое-как доковылял до слепой зоны позади мостика крейсера сепаратистов. Он повисел там несколько секунд, усмиряя дыхание и пульс.
— Спасибо, Анакин. Точно — спасибо. И все.
— Не меня благодарите. Стрелял Р2.
— Да. Полагаю, если хочешь, поблагодари своего дроида от моего имени. И, Анакин…
— Да, учитель?
— В следующий раз приманкой будешь ты!
***
И это Оби-Ван Кеноби.
Феноменальный пилот, который не любит летать. Неустрашимый воин, который предпочел бы не вступать в бой. Дипломат, которому нет равных и который с большим удовольствием уединяется в тихой пещере и размышляет.
Магистр Ордена. Генерал республиканской армии. Член Совета. Который не ощущает себя таковым.
Он чувствует себя по-прежнему падаваном.
В Ордене есть поговорка, что обучение рыцаря начинается лишь тогда, когда он становится магистром. И что все важнейшие истины он узнает от одного из своих учеников. Оби-Ван каждый день на собственном опыте постигает правдивость этих слов.
Ему часто снится, что он вновь ученик, падаван. Ему часто снится, что его учитель Куай-Гон Джинн не погиб на планете Набу. Ему снится, что на плече вновь лежит направляющая ладонь учителя. Но смерть Куай-Гона — застарелая боль, с которой Кеноби смирился уже много лет назад.
А джедай не цепляется за прошлое.
А еще Оби-Ван Кеноби знает, что не будь у него в учениках Анакина Скайуокера, он прожил бы жизнь другого человека. Куда менее значительного.
Анакин многому его научил.
В Анакине столько от Куай-Гона, что порой разрывается сердце. Каждым движением, каждым словом Анакин — отражение Куай-Гона. Даже чутье на боль, небрежное равнодушие к правилам у них одно и то же. Обучение Анакина — и сражение с ним день за днем, год за годом, — что-то открыло внутри Оби-Вана. Как будто Скайуокер заставил его ослабить защиту, приоткрыться за броней твердолобой праведности. И Куай-Гон всегда утверждал, что в этой праведности — главный порок Оби-Вана.
C невероятным трудом Кеноби научился быть свободнее.
Он теперь улыбается, а порой даже шутит. Говорят, у него затеплилось чувство юмора. Он еще не понимает, но отношения с Анакином постепенно переплавляют его в того великого джедая, которым, по словам Куай-Гон Джинна, он должен был стать.
